Карл Раймунд Поппер (1902–1994) – один из самых видных и наиболее популярных западных философов XX века. Ранее я уже представлял следующие работы автора: Логика научного исследования, Объективное знание. Эволюционный подход, Открытое общество и его враги, Что такое диалектика? Предположения и опровержения. Рост научного знания.
Настоящая книга представляет собой два небольших произведения Поппера: «Как я понимаю философию» и «Иммануил Кант — философ Просвещения». В первой автор выразил свой оригинальный взгляд на природу философии и на ее место и роль в жизни человека. Во второй –отстаивает нетрадиционную точку зрения на критическую философию И. Канта, согласно которой великий кенигсбержец — не философ классического немецкого идеализма, а последний поборник великих идей Просвещения.
Карл Поппер. Все люди – философы. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. – 104 с.
Скачать конспект (краткое содержание) в формате Word или pdf
Купить книгу в Ozon
Вступительная статья переводчика. Карл Поппер и позитивистская традиция. Философия Поппера не только резко расходится со всей позитивистской традицией, но и прямо противостоит ей. При этом я ничуть не умаляю роли последней в становлении и развитии критического рационализма, как именует свою концепцию Поппер.
Общая программа позитивизма принимает за единственный надежный источник знания чувственное восприятие, и классический идеал рациональности, в основании которого лежит вера в возможность получения строгого достоверного знания. К. Поппер фактически «пробудил» в постмодернистском философском сознании существовавшую издавна в европейской философии идею погрешимости человеческого разума.
В отличие от классической фундаменталистской традиции картезианского типа, критицизм Поппера не допускает никаких догм, более того, он включает в себя с необходимостью погрешимость в отношении любой возможной инстанции. Беспрерывный поиск и смена одних решений другими – таков путь движения к Истине и Прогрессу, такой лейтмотив критицизма Поппера.
Как я понимаю философию
Я не верю в детерминизм. Детерминизм Спинозы представляется мне типичным заблуждением, хотя и верно, конечно, что многое из того, что мы делаем (но не все), детерминировано и даже предсказуемо. Витгенштейн и члены Венского кружка отвергли существование серьезных философских проблем. В заключение Логико-философского трактата утверждается, что проблемы философии, включая и проблемы самого ‘Трактата…”, суть псевдопроблемы, возникающие из-за бессмысленности их слов. Эта теория стала возможной благодаря предложению Рассела рассматривать логические парадоксы как псевдовысказывания, которые не истинны и не ложны, а бессмысленны (подробнее см. Бертран Рассел. Человеческое познание, его сферы и границы).
Я не считаю философию попыткой объяснения, анализа или «экспликации» понятий, слов или языка. Понятия или слова служат простым инструментом для формулировки высказываний, положений или теорий. Понятия или слова как таковые не могут быть ни истинными, ни ложными. Они лишь служат описывающему и обосновывающему человеческому языку. Нашей целью должен быть не анализ значений, а поиск интересных и фундаментальных истин, т.е. поиск истинных теорий.
Все люди – философы. Даже если они не осознают, что сталкиваются с философскими проблемами, тем не менее в любом случае у них имеются философские предрассудки. Большинство из этих предрассудков теории, которые признаются как самоочевидные. Люди заимствуют их из своей духовной среды или традиции. Поскольку лишь некоторые из этих теорий полностью осознаются нами, то они суть предрассудки в том смысле, что их принимают без критической проверки, хотя они и могут иметь большое значение для практической деятельности и всей человеческой жизни. Существование профессиональной, или академической, философии оправдывается необходимостью критически исследовать и проверять эти широко распространенные н влиятельные теории.
Некоторые широко распространенные и опасных философские предрассудки. Существует очень влиятельная философская точка зрения на жизнь, согласно которой кто-то должен нести ответственность за происходящее в мире зло. В христианской традиции, дьявол несет ответственность за зло. А в вульгарном марксизме заговор алчных капиталистов препятствует наступлению социализма и достижению небесного царства на земле.
Теория, согласно которой войны, нищета и безработица оказываются следствием злых умыслов и намерений, является частью обыденного разума, но она некритична. Я называю эту некритичную теорию обыденного разума заговорщицкой теорией общества. Однако критическое исследование показывает, что заговоры едва ли достигают своих целей. Ленин, который отстаивал теорию заговора, был заговорщиком; этой теории придерживались также Муссолини и Гитлер. Но замыслам Ленина не суждено было сбыться в России, так же, как и замыслам Муссолини в Италии или Гитлера в Германии.
Философия внесла значимый вклад, обратив внимание на ошибки заговорщицкой теории общества. Более того, этот вклад побудил к мысли о том, что большое значение для общества имеют непредвиденные последствия человеческой деятельности, а также о том, что задача теоретических социальных наук состоит в объяснении социальных явлений как непредвиденных последствий нашей деятельности (подробнее см. Фридрих Хайек. Дорога к рабству).
Бихевиоризм – отрицание существования сознания, духа – сегодня очень моден. Хотя он и превозносит наблюдения, тем не менее бихевиоризм не только противоречит человеческому опыту, но и пытается вывести из своих идей ужасную этическую теорию – кондиционализм, теорию условного рефлекса, которая объясняет любое поведение позитивным или негативным научением.
Вступительная статья переводчика. Кант и критицистская традиция. Дух и стиль Канта как философа – это сократовский тип мудреца, постоянно ищущего, исследующего и любящего Истину. В то время как Фихте и Гегель представляют собой тип платоновского философасофократа29, который Истину не ищет, а надменно ею обладает и вещает подобно дельфийскому оракулу. Кант – этот великий «гражданин мира», отстаивавший идеи Просвещения — идеи равенства, космополитизма, вечного мира, — ничего общего не имеет с Фихте и Гегелем, давшему человечеству идею «великого германского духа», неоднократно пытавшегося утвердиться на «подмостках» мировой истории. Не следует упускать из виду общий характер и методологические интенции критической философии Канта и немецкого идеализма. Если первая, как известно, открыта, проникнута духом критицизма, то второй, напротив, проникнут духом догматизма.
Основной вопрос и истинная задача чистого разума сводятся Кантом к вопросу: «Как возможны априорные синтетические суждения?» Все, что было представлено в Германии в XIX в. после Канта, было по сути лишь упадком и возрождением докантовской догматической метафизики. И это относится прежде всего к так называемому классическому немецкому идеализму – школы Рейнгольда, Фихте, Шеллинга и Гегеля.
В современной философии наиболее явно тяготеют к кантовскому методу критические рационалисты. Вся философия К. Поппера вращается вокруг кантовского трансцендентального вопроса, который он считал, наряду с проблемой индукции (юмовской проблемой), основной проблемой теории познания. К. Поппер именует эту проблему кантовской, обозначая ее как проблему демаркации. Поппер ее формулирует так: «Проблему нахождения критерия, с помощью которого мы можем отграничить эмпирические науки от математики, логики, а также от «метафизических систем», мы называем проблемой демаркации».
«Познание, – отмечает Поппер, – означает искать закономерности, точнее, устанавливать и методически проверять законы природы, истинность которых никогда не может быть принципиально доказана наукой…», поскольку, как полагал Кант, «рассудок не черпает свои законы (a priori) из природы, а предписывает их ей».
Поппер отвергает точку зрения Кинга, что все наши знания субъективно окрашены, антропоморфны… Обобщая, проведенный им анализ кантовского априоризма, Поппер делает вывод, в котором кантовская позиция по сути «переворачивается с головы на ноги». Кант, как известно, считал, что «…хотя всякое наше познание и начинается с опыта», тем не менее ему предшествуют теоретико-познавательные априорные синтетические принципы познания, которые и делают возможным опытное познание. Поппер же считает, что «…хотя с психогенетической точки зрения познание может предшествовать своему подтверждению на опыте (в этом смысле можно говорить о генетическом a priori), тем не менее с теоретико-познавательной точки зрения все наше познание начинается всегда лишь с опыта: не существует никаких синтетических априорных принципов».
Устранив индуктивизм как совершенно ошибочную методологию, Поппер, однако, не отказывается от наблюдений и экспериментов. Напротив, он их сохраняет, и они рассматриваются им в качестве средств проверки теории, и тем самым они остаются неотъемлемой частью критических дискуссий.
Согласно попперовской методологической установке, схема развития научного знания выглядит так: мы выбираем интересующую нас проблему, затем выдвигаем смелую гипотезу в попытке дать более или менее адекватное решение этой проблемы. Затем для подкрепления и подтверждения гипотезы мы ее подвергаем критике, заменяя ее новой гипотезой, которую мы опять подвергаем усиленной критике и т.д. Вся методология может быть вкратце сформулирована следующим образом: смелые предположения контролируются строгой критикой с включением строгих эмпирических проверок. Критика и проверка тем самым всегда оказываются попыткой опровержения.
Иммануил Кант — философ Просвещении
150 лет назад в Кёнигсберге – провинциальном прусском городке – умер Иммануил Кант. Под звон колоколов всего города за гробом следовала необозримая вереница людей. Как свидетельствуют современники, жители Кёнигсберга никогда не видели такой похоронной процессии. Я бы осмелился предположить, что тогда, в 1804 году, во времена абсолютной монархии Фридриха Вильгельма Ш, каждый звон колокола по Канту был отголоском американской и французской революций, отголоском идей 1776 и 1789 годов. Для своих сограждан Кант был символом этих идей, и они шли за его гробом в знак благодарности своему учителю за провозглашенные им человеческие права, принципы равенства перед законом, вечного мира на земле.
Ростки этих идей были привнесены сюда на континент Англией, в частности книгой Вольтера «Письма, написанные из Лондона об англичанах и о других вопросах», опубликованной в 1732 году. В этой книге Вольтер противопоставил английскую конституционную форму правления континентальной абсолютной монархии; он сопоставил английскую религиозную терпимость с нетерпимостью римской церкви и систему мира Исаака Ньютона и английский эмпиризм Дж. Локка с догматизмом Ренэ Декарта.
Кант верил в Просвещение, он был его последним великим поборником. Моя позиция по отношению к Канту расходится с общепринятой на сегодня точкой зрения. В то время как в Канте я вижу последнего поборника Просвещения, большинство считают его основателем школы, которая отрицала Просвещение – это школа романтиков «немецкого идеализма», школа Фихте, Шеллинга и Гегеля. Я утверждаю, что эти две точки зрения несовместимы.
«Просвещение, – пишет Кант, – это выход человечества из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине – это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude! – имей мужество пользоваться собственным умом! – таков, следовательно, девиз Просвещения».
Решающую роль в этой борьбе играла физика и небесная механика Ньютона, которые приобрели известность в Европе благодаря Вольтеру. Коперниканская и ньютоновская системы мира оказали очень большое влияние на интеллектуальное развитие Канта.
Кант пытался решить проблему конечности или бесконечности мира в пространстве и времени. Вопрос о конечности или бесконечности мира в пространстве блестяще разрешил Эйнштейн, показав, что мир конечен, но не имеет границ. Эйнштейн тем самым, можно сказать, развязал кантовский узел, основываясь при этом на самом Канте и его современниках. По проблеме конечности или бесконечности мира во времени, напротив, до сих пор нет еще такого ясного решения.
Своей теории Кант дал неудачное название «трансцендентальный [1] идеализм». Вскоре он сожалел о своем выборе, так как оно послужило поводом для некоторых его читателей считать Канта идеалистом и поверить в то, что он отверг якобы реальность физических вещей, выдавая их за чистые представления или идеи. Тщетно Кант пытался разъяснить, что он отверг лишь эмпирический характер и реальность пространства и времени — эмпирический характер и реальность такого рода, которые мы приписываем физическим вещам и процессам. Но все его усилия уточнить свою позицию оказались напрасными. Трудность кантовского стиля решила его судьбу; тем самым он был обречен войти в историю как родоначальник «немецкого идеализма». Сейчас как раз пришло время пересмотреть эту оценку. Кант всегда подчеркивал, что физические вещи действительны в пространстве и времени – реальны, а не идеальны. А что касается несуразных метафизических спекуляций школы «немецкого идеализма», то избранное Кантом название «Критика чистого разума» возвещало о его критическом наступлении на такого рода спекуляции. Критике подвергается чистый разум, в частности априорные «чистые» выводы разума о мире, не следующие из чувственного опыта и не проверяемые наблюдениями.
Как и все физики того времени, Кант был совершенно убежден в истинности и неоспоримости ньютоновской теории. Он полагал, что данная теория не может быть лишь результатом накопленных наблюдений. Кант сформулировал эту идею так: «Рассудок не черпает свои законы a priori из природы, а предписывает их ей».
Эта формулировка выражает собой одновременно и идею, которую сам Кант с гордостью назвал своим «коперниканским переворотом». Он писал: «…когда оказалось, что гипотеза о вращении всех звезд вокруг наблюдателя недостаточно хорошо объясняет движение небесных тел, то Коперник попытался установить, не достигнет ли он большего успеха, если предположить, что движется наблюдатель, а звезды находятся в состоянии покоя». Кант аналогичным «переворотом» попытался решить проблему оснований истинности естествознания, точнее, проблему как возможна точная естественная наука типа ньютоновской физики. Он допускал, что такое решение со временем будет найдено. Мы должны, говорит Кант, отказаться от идеи, что остаемся пассивными созерцателями, ожидающими, что природа навязывает нам свои законы. Вместо этого мы должны выдвинуть идею, что мы, созерцатели, навязываем нашим чувствам, ощущениям порядок и законы нашего рассудка.
Разум исследователя «должен заставлять природу отвечать на его вопросы, а не тащиться у нее словно на поводу». Исследователь должен брать природу «измором», силой, чтобы увидеть ее в свете своих сомнений, предположений, идей и побуждений. Я считаю такой подход в высшей степени философским. Он позволяет рассматривать естествознание (не только теоретическое, но и экспериментальное) как подлинное человеческое творение и излагать его историю, подобно истории искусства и литературы, как часть истории идей.
Коперниканский переворот Канта в этике содержится в его учении об антиномиях, [2] в котором он говорит, что нам не следует никогда слепо повиноваться требованиям авторитета, слепо подчиняться сверхчеловеческому авторитету как законодателю морали. Если мы не повинуемся требованию авторитета, то в таком случае берем на себя ответственность решать, является ли это требование нравственным или нет.
Кант дает различные формулировки нравственного закона. Одна из них гласит: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству». Дух кантовской этики можно, пожалуй, обобщенно выразить так: поступай так, чтобы сохранять свою свободу, и уважай, и защищай свободу других.
Кант показал, что каждый человек свободен: не потому, что он рождается свободным, а потому, что он рождается уже обремененным – обремененным ответственностью за свободу своего решения.
[1] Трансцендентальное (от лат. transcendens — выходящий за пределы) — связывающее части содержания, находящиеся по разные стороны некоторого предела.
[2] Антиномия (др.-греч. ἀντι-νομία — противоречие в законе или противоречие закона самому себе.