Перейти к содержимому

Йозеф Шумпетер. Десять великих экономистов от Маркса до Кейнса

Книга представляет собой сборник работ выдающегося экономиста Йозефа Шумпетера (1883–1950), которые были отобраны для публикации самим автором, но увидели свет в виде книги только после его смерти. Каждый из вошедших в книгу биографически-теоретических очерков посвящен жизни и трудам классиков экономической науки, работавших во второй половине XIX – первой половине XX столетия, с большинством из которых Шумпетер был знаком лично. Очерки были написаны в период с 1910 по 1949 гг.

Йозеф Шумпетер. Десять великих экономистов от Маркса до Кейнса. – М.: Издательство Института Гайдара, 2011. – 416 с.

Скачать конспект (краткое содержание) в формате Word или pdf

Купить цифровую книгу в ЛитРес, бумажную книгу в Ozon или Лабиринте

Глава 1. Карл Маркс (1818-1883)

Маркс – пророк. В определенном смысле марксизм есть религия. Марксистский социализм принадлежит к той разновидности религий, которая обещает рай уже при жизни. Религиозные свойства марксизма объясняют и характер отношений ортодоксального марксиста к своим оппонентам. Для него, как и для всякого сторонника определенной веры, оппонент не просто ошибается, он греховен. Инакомыслие осуждается не только с интеллектуальных позиций, но и с позиций морали. Раз провозглашено учение, никакого оправдания для инакомыслия быть не может. Чисто научные достижения, будь они даже намного более совершенными, чем у Маркса, никогда бы не обрели исторического бессмертия.

Маркс был пророком, и для того, чтобы понять природу его системы, мы должны рассмотреть ее в контексте времени ее создания. Для миллионов человеческих сердец учение Маркса о земном социалистическом рае означало новый луч света и новый смысл жизни. Марксизм, с одной стороны, с непревзойденной силой выразил страстные чувства всех тех, кому не повезло и плохо жилось, что было целительным для многих неудачников, а с другой стороны, провозгласил, что избавление от этих болезней с помощью социализма вполне поддается рациональному обоснованию.

Проповедь в одежде научного анализа и анализ в интересах достижения выстраданных целей – вот что обеспечило страстную приверженность марксизму, вооружило марксиста высшим преимуществом – убежденностью, что он и его доктрина никогда не потерпят поражения и в конце концов обязательно победят. Приписывая, вопреки истине, народным массам собственное «классовое сознание», Маркс, несомненно, фальсифицировал подлинную психологию рабочего (который стремится стать мелким буржуа, опираясь на помощь политической силы).

Маркс – социолог. Инструментарий Маркса как социолога заключался в первую очередь в овладении обширным историческим и современным фактическим материалом. Итог его попытки сформулировать логику исторического процесса, так называемая экономическая интерпретация истории[1], несомненно, является одним из величайших открытий современной социологии, совершенных каким-либо исследователем.

Экономическая интерпретация истории не означает, что люди сознательно или бессознательно, полностью или в первую очередь руководствуются экономическими мотивами. Напротив, объяснение роли и механизма неэкономических мотивов и анализ того, как социальная реальность отражается в индивидуальной психике, являются существенным элементом теории и одним из самых важных ее достижений. Маркс не считал, что религия, философия, разные направления искусства, этические идеи и политические устремления могут быть сведены к экономическим мотивам и не имеют самостоятельного значения. Он лишь стремился вскрыть экономические условия, которые формируют их и которые обусловливают их взлет и падение. Нам следует защитить Маркса и от другого недоразумения: экономическую интерпретацию истории часто называют материалистической интерпретацией. Философия Маркса не более материалистична, чем философия Гегеля.

То, о чем на самом деле говорит эта теория, можно свести к двум положениям: 1) формы или условия производства являются базисными детерминантами социальных структур, которые в свою очередь определяют оценки людей, их поведение, типы цивилизаций. 2) Сами формы производства имеют собственную логику развития, т. е. они меняются в соответствии с внутренне присущей им необходимостью, так что то, что является им на смену, есть исключительно следствие их собственного функционирования.

Следует подчеркнуть научное значение Марксовой теории общественных классов, которые совершили свой торжественный выход на сцену благодаря известному тезису, содержащемуся в «Коммунистическом манифесте» – история общества есть история классовой борьбы. Конечно, это сильное преувеличение. Но даже если ослабить этот тезис до предположения о том, что исторические события нередко можно объяснить на основе классовых интересов и классовых позиций и что существующие классовые структуры всегда важны как фактор исторической интерпретации, – этого достаточно, чтобы иметь основание говорить о концепции столь же ценной, как и сама экономическая интерпретация истории.

Разделение общества на классы основывается на собственности или отстранении от собственности на средства производства, такие как фабричные здания, оборудование, сырье и потребительские товары, которые входят в потребление рабочих. Мы имеем поэтому в принципе только два класса – собственников, капиталистов, и неимущих, вынужденных продавать свой труд, т. е. рабочий класс, или пролетариат. Существование промежуточных групп — таких как фермеры или ремесленники, которые нанимают труд и в то же время занимаются физической работой, служащие, лица свободных профессий, – конечно, не отрицается, но они рассматриваются как отклонения, которые постепенно исчезнут в ходе капиталистического развития. Эти два основных класса в соответствии с логикой их положения и совершенно независимо от желаний их отдельных представителей являются глубокими антагонистами.

Важную проблему первоначального накопления Марксова доктрина решает гораздо менее ясно. Маркс презрительно отвергает буржуазную сказочку о том, что некоторые люди стали и становятся капиталистами благодаря большим умственным способностям и энергии, проявляемым в работе и сбережении. Насилие, ограбление, подчинение народных масс, усугубляющие их отделение от собственности, и как результат – еще большее ограбление, усиливающее подчинение, – конечно, все это звучало хорошо и замечательно совпадало с идеями, распространенными среди интеллектуалов всех мастей, причем в наши дни еще сильнее, чем во времена Маркса. Но, очевидно, это не решает проблему, состоящую в том, чтобы объяснить, как некоторые люди приобретают такую власть, чтобы подчинять и грабить других.

Единственно честный способ выйти из этого положения – заявить, что с марксистской точки зрения удовлетворительного объяснения этого процесса нет; иными словами, сказать, что мы не можем объяснить первоначальное накопление, не обратившись к немарксистским концепциям, порождающим в свою очередь немарксистские выводы. Это, однако, опровергает марксистскую теорию, как в историческом, так и в логическом аспекте. Поскольку большая часть методов первоначального накопления определяет и последующее накопление, то мы не можем утверждать, что Марксова теория общественных классов в полном порядке.

Жесткое деление, при котором одни (вместе со своими наследниками) якобы навсегда остаются капиталистами, а другие (тоже вместе с их наследниками) навсегда остаются пролетариями, нереалистично: при этом упускается из виду решающий момент, касающийся формирования общественного класса, – непрерывное перемещение отдельных семей в верхние слои и одновременное непрерывное выпадение из них других семей.

Для Маркса теория общественных классов и экономическая интерпретация истории не были тем, чем они являются для нас, а именно двумя независимыми друг от друга доктринами. У Маркса первая связана со второй совершенно особым образом и поэтому ограничивает – делает более определенным – modus operandi условий или форм производства.

Маркс – экономист. Как экономист теоретик Маркс был прежде всего очень эрудированным человеком. Он был ненасытным читателем и неутомимым тружеником. Критикуя и отвергая одно, признавая и обобщая другое, он всегда доходил до сути любого вопроса. Выдающимся доказательством этого является его работа «Теории прибавочной стоимости», являющаяся памятником теоретическому энтузиазму. Кроме того, холодный металл экономической теории на страницах Марксовых работ погружен в такой котел кипящих фраз, что приобрел температуру, ему несвойственную.

Настоящее понимание его экономической теории начинается с признания того, что как теоретик он был учеником Рикардо. Обратимся к чрезвычайно краткому изложению Марксовой экономической теории. Маркс начинает с обычной для теоретиков своего времени, как и более ранних периодов, попытки сделать теорию стоимости краеугольным камнем всей теоретической структуры. Его теория стоимости рикардианская.

И Рикардо, и Маркс утверждают, что стоимость каждого товара (в условиях совершенного равновесия и совершенной конкуренции) пропорциональна количеству труда, содержащегося в этом товаре, при условии, что этот труд соответствует существующим стандартам эффективности производства («общественно необходимому количеству труда»). Оба измеряют это количество часами труда. Все знают, что эта теория стоимости неудовлетворительна.

Теория, которая пришла ей на смену, в ее самой ранней и ныне уже устаревшей форме, известная как теория предельной полезности. Она равным образом применима к условиям монополии и совершенной конкуренции, а с другой – к наличию других производственных факторов помимо труда, а также к труду разных видов и различного качества.

И Рикардо, и Маркс пытались справиться с проблемой устранения такого элемента, как услуги естественных агентов производства, которые, конечно же, не находят своего места в процессе производства и распределения, описываемого теорией стоимости, базирующейся только на количестве затраченного труда. Как только мы обретаем аналитический аппарат, позволяющий рассматривать ренту так же естественно, как и оплату труда, все затруднения исчезают.

Маркс говорит о том, что капиталисты в состоянии извлечь больше фактических часов труда, чем ими оплачено. Это и есть прибавочная стоимость. Присваивая ее, капиталист «эксплуатирует» труд. Основную часть неправедных доходов, выжатых из эксплуатируемого труда, капиталисты превращают в капитал, в средства производства. Если отбросить ассоциации Марксову терминологию, речь идет всего лишь о сбережениях и инвестициях. Маркс не мог допустить, чтобы эта необходимость вырастала из социальной психологии капиталистического класса, например, как у Макса Вебера, который выбрал пуританскую жизненную позицию, а воздержание от растраты прибылей на жизненные удовольствия, по всей видимости, отлично вписывается в нее причиной капиталистического поведения (подробнее см. Макс Вебер. Протестантская этика и дух капитализма).

Маркс видел процесс индустриальных изменений более ясно, чем любой другой экономист его времени. Но это не означает, что он правильно понимал его природу и верно анализировал его механизм. У него не было адекватной теории предпринимательства, а неспособность отличить предпринимателя от капиталиста вместе с ошибочной теоретической методологией является источником многих ошибок (см. Хесус Уэрта Де Сото. Социализм, экономический расчет и предпринимательская функция).

Маркс был убежден, что в ходе капиталистической эволюции реальная зарплата и уровень жизни трудящихся масс будут снижаться не благодаря случайным или внешним обстоятельствам, но в силу самой логики капиталистического развития. Это был исключительно неудачный прогноз, и марксисты всех сортов вынуждены были делать все возможное, чтобы примирить его с явно противоположными фактами реальной действительности.

Маркс, как я думаю, был первым экономистом, который, хотя и не дал адекватного объяснения экономического цикла, сам феномен видел ясно, и многое понимал в его механизме.

В суде, который рассмотрел бы технику его теоретического анализа, приговор был бы неблагоприятным. Однако, через все, что есть ошибочного и даже ненаучного в его анализе, проходит одна фундаментальная идея – идея теории, построенной не на некотором числе отдельных индивидуальных форм или на логике развития количественных экономических показателей в целом, но на действительной последовательности этих форм, на развитии экономического процесса как такового, движимого собственной энергией, в условиях исторического времени, порождающего в каждый данный момент такое состояние, которое само определяет то, что будет следовать за ним (Карл Поппер критикует такой подход, считая, что он в принципе ошибочен, см. Нищета историцизма. – Прим. Багузина).

Маркс – учитель. Синтез по-марксистски – координация экономического и социологического анализа в интересах сведения и того и другого к единой цели. Экономисты, не являющиеся сторонниками марксизма, предполагают рассматривать отдельные исторические события, как исходные данные. Это значит, что они предполагают не объяснять их, а только анализировать их последствия. Особенность Марксовой системы состоит в том, что она подчиняет сами эти исторические события и социальные институты процессу объяснения, основанному на экономическом анализе, она рассматривает их не в качестве исходных данных, а в качестве переменных величин.

Нет ничего легче, чем понять очарование подобного синтеза. Особенно это понятно в отношении молодежи. Мечтая от чего-нибудь спасти мир, испытывая отвращение к неописуемой скуке учебников, разочарованные эмоционально и интеллектуально, неспособные создать собственный синтез, они отыскивают страстно желаемое у Маркса. Вот он – ключ ко всем самым сокровенным тайнам; вот та волшебная палочка, которая управляет и великими, и малыми событиями. Но начните систематически применять ее к отдельным случаям, и вам быстро наскучит этот бесконечный трезвон по поводу классовой борьбы между собственниками и теми, у кого собственности нет. Вы начнете испытывать болезненное чувство неадекватности этой теории.

Тот, кто в своем стремлении понять современную ситуацию и ее проблемы делает ставку на Марксов синтез в целом, к несчастью, оказывается неправ.

Глава 2. Мари Эспри Леон Вальрас (1834–1910)

Уже в первой своей публикации, в 1859 году, при попытке опровергнуть основные идеи Прудона Вальрас озвучил убежденность, что к экономической теории нужно подходить математически. Именно это условие – поиск метода, а не решение конкретных задач, – стало основой его трудов.

Вальрас разработал теорию экономического равновесия. Он вывел отдельные кривые спроса и полезности в отношении количеств каждой отдельной экономической единицы и тем самым приблизился к краеугольному камню своей теории: понятию предельной полезности. Совпадение полученных им результатов с выводами Менгера и Джевонса поразительно настолько же, насколько поразительно далеки друг от друга их отправные точки и методы.

Экономическая теория у Вальраса опирается на два условия: что каждая экономическая единица стремится увеличить полезность и что спрос на каждый товар равен предложению.

Глава 3. Карл Менгер (1840–1921)

Менгером двигал не интерес к экономической политике или истории идей, не желание пополнить сокровищницу накопленных фактов, а, скорее, стремление прирожденного теоретика к поиску новых принципов знания, новых инструментов для организации фактов. Менгер сравнял с землей всю прежнюю структуру науки, чтобы поставить ее на совершенно новое основание. Менгер увидел внутреннюю системную несостоятельность старой теории и, применив к ней свой собственный подход, полностью обновил ее.

Основная идея теории Менгера заключается в том, что люди ценят товары, потому что нуждаются в них. Почти все классические экономисты начинали с этого утверждения, но затем отказывались от него, не зная, как его развить, поскольку верили, что субъективная оценка утратила свою функцию двигателя в механизме капиталистической экономики. Так что как субъективная оценка, так и основанный на ней спрос считались бесполезными по сравнению с объективным фактом затрат.

Менгер показал, что законы человеческих потребностей – вот все, что требуется для объяснения основных проявлений всех сложных феноменов современной меновой экономики. Чтобы прийти к этому заключению, нужно для начала признать, что ценообразование – это специфически экономическая черта экономики в отличие от всех прочих общественных, исторических и технических ее черт и что все специфически экономические события могут быть осмыслены в рамках явления ценообразования.

Теорию Менгера, как в Австрии, так и во всем мире приняли холодно. Однако, Менгеру выпала по части распространения идей такая удача, которая редко выпадает основателям школ: его союзниками были два интеллектуально равных ему ученых, которые могли продолжить его работу, не теряя заданного высочайшего уровня, – Бём-Баверк и Визер. Трудами и усилиями этих двух людей была создана австрийская школа, постепенно завоевавшая мир экономической науки (см., например, Хесус Уэрта Де Сото. Австрийская экономическая школа).

Глава 4. Альфред Маршалл (1842–1924)

«Принципы» стали результатом более чем двадцатилетнего труда. Когда, наконец, в 1890 году они были опубликованы, их встретил моментальный и оглушительный успех. Маршалл был первоклассным экономическим историком. Его мастерское владение историческими фактами и аналитический ум работали в столь тесном союзе, что факты жизни в его работе вмешивались в теоремы, а теоремы проникали в чисто исторические наблюдения.

Аналитическая суть, или ядро, «Принципов» представляет собой курс по теории экономической статики.

Свои первые сведения об экономической теории Маршалл почерпнул у Милля. Затем в 1867 году он обратился к трудам Рикардо. Значительную поддержку ему оказали труды Курно и Тюнена. Именно использование методов математического анализа привело Маршалла к успеху; без них ему вряд ли удалось бы трансформировать идеи Смита, Рикардо и Милля в современный аналитический инструментарий. Маршалл всячески скрывал использование в своей работе математических методов. Он не хотел отпугнуть обывателя, он хотел, чтобы его «читали деловые люди». Маршалл, похоже, не понимал, что не только экономической теории, но и всем остальным наукам грозит «быть унесенными математикой».

Маршалл первым доказал, что совершенная конкуренция не всегда приводит к максимизации выпуска продукции. Он предположил, что выпуск продукции может быть увеличен за пределы конкурентного максимума, если ограничить отрасли производства, которым свойственна убывающая отдача, и расширить те, которым свойственна отдача возрастающая. Пигу, Кан и прочие, исследуя это предположение, постепенно развили его в интересную и значимую теорию.

Понятие эластичности спроса установило моду на рассуждения в рамках понятия эластичности, крайне удобную для всех экономистов. Сегодня мы пользуемся чуть ли не дюжиной понятий эластичности, среди которых важнейшим является понятие эластичности замещения. Оно прекрасно позволяет прояснить многие вопросы, которые раньше были причиной длительных ненужных споров, – например, вопрос о том, может ли введение в производственный процесс станков повредить интересам рабочих. Для теории же Маршалла понятие замещения является центральным.

Маршалл также является отцом теории несовершенной конкуренции. Маршалл оказал чрезвычайно сильное влияние на становление современной эконометрики. Переоценить значение этого шага невозможно. Экономическая наука никогда не добьется авторитета и никогда не будет его достойна, пока не сможет математически рассчитывать свои выводы.

Глава 5. Вильфредо Парето (1848–1923)

Парето – теоретик. В книге, вышедшей в 1896 году, Парето опубликовал крайне оригинальное открытие в области эконометрики, которое завоевало ему международную репутацию и вызвало целую лавину критических публикаций, посвященных «Закону Парето». Если N – это количество получателей дохода выше уровня х, а и m – это две константы, то Закон Парето предполагает, что:

logN = logА + mlogх

(Подробнее см. АВС-анализ и принцип Парето для бизнеса)

Для Вальраса и австрийских экономистов теория полезности была почти что истиной в последней инстанции, открытием, служившим ключом ко всем тайнам чистой экономической теории. Считая так, они придавали ей такое чрезмерное значение в своих трудах, что Парето и его последователи, в свою очередь, начали придавать чрезмерное значение развенчанию этой теории. Бытует даже мнение, что это новое начинание является главным вкладом Парето в экономическую науку.

Однако Парето является святым покровителем не только современной теории ценности, но также и «новой экономики благосостояния». Его второй великий вклад в чистую экономическую теорию – его теории производства. Третий вклад – его блестящая теория издержек, которая, среди прочего, выручает уязвимые азбучные теоремы о том, что в условиях совершенного равновесия или совершенной конкуренции цены должны равняться предельным издержкам, а общая выручка должна в то же время равняться общей сумме издержек.

Парето – социолог. Парето широко и не всегда законно пользуется методом психологической интерпретации, у которого в физических науках нет аналога, и его материал – это, по сути, продукт наблюдения, а не эксперимента, то есть разница с точки зрения метода огромная.

Аналитические схемы Парето иллюстрируются или даже в какой-то степени верифицируются примерами из истории и современной жизни, но ни одна из них даже приблизительно не выводится из этих примеров при помощи «логико-экспериментального» метода: обе отражают крайне личное понимание общественного процесса, обусловленное образованием и происхождением Парето, его опытом и предубеждениями.

Парето считал, во-первых, что значительное количество действий рационализируются как акторами, так и наблюдателями при помощи способов, которые не выдерживают научной критики, а во-вторых, что еще более важно, что некоторые действия и верования вообще не поддаются такой рационализации, которая могла бы эту критику выдержать. Очевидным примером служит идея общественного договора Руссо (см. Жан Жак Руссо. Об общественном договоре).

Глава 6. Ойген фон Бём-Баверк (1851–1914)

В двадцать четыре года, увлекшись социально экономическим процессом, Бём-Баверк избрал своей отправной точкой теорию Карла Менгера. Свою теорию Бём-Баверк основал на постулатах Менгера, рассмотрев их с точки зрения единственной проблемы, которую считал неразрешенной, – проблемы процента, чистого дохода с капитала, наиболее важной и сложной проблемы экономики.

Фундаментальным объясняющим принципом любой экономической теории является теория ценности. От того, как теоретик трактует понятие ценности, зависит его понимание экономического мира в целом. Бём-Баверк оставался бдительным и влиятельным защитником субъективной теории ценности, неоднократно успешно отстаивая ее в спорах.

Задачей Бём-Баверка было описание наиболее общих законов, которые проявляются в любой экономической системе, в любое время и в любой стране. Поскольку Бём-Баверк стремился только обозначить контуры внутренней логики экономического процесса и его не интересовало ни применение, ни подробные эмпирические исследования, он использовал метод рассуждения, теоретического анализа.

Ценность, цена и распределение являются тремя основными вехами, все остальное группируется вокруг них, в том числе и теория капитала. Автор абстрагируется от их внеэкономических отношений, люди имеют значение для его исследования постольку, поскольку они являются рабочими, капиталистами, землевладельцами и предпринимателями, поскольку представляют логику своих экономических позиций. Фигура предпринимателя не занимает выдающегося места в теоретической картине Бём-Баверка.

Бём-Баверк предупреждает, как важно не путать проблему капитала как средства производства и проблему капитала источника чистого дохода. Производство есть преобразование вещества природы с целью создания предметов, удовлетворяющих наши потребности. Этой цели можно быстрее достичь, если затратить труд не непосредственно на преобразования, сразу порождающие потребляемые объекты, а вначале на непотребляемые блага, с помощью которых конечный продукт может быть произведен более эффективно, то есть так, что те же затраты факторов произведут больший общий результат. Это означает, что производство идет по окольным путям.

Капиталистическое производство – это «окольное» производство. Его противоположностью является «непосредственное» производство без использования произведенных средств производства, например, первобытная охота. Соответственно, капитал – это не что иное, как совокупность промежуточных продуктов, производимых на всех стадиях окольного метода производства.

Ни частная собственность на средства производства вообще и на капитальные блага в частности, ни система наемного труда, ни производство на рынок не имеют отношения к сущности капиталистического процесса. Наиболее важный вывод отсюда заключается в том, что чистый доход на капитал порождается и в социалистической экономике, хотя там он, конечно, не достанется частным лицам.

Услуги земли и труда являются первичными элементарными факторами производства, и, следовательно, капитал, который в экономическом смысле состоит из них, независимым фактором быть не может.

Окольное производство дает в конечном счете больший продукт, чем непосредственное производство, но требует большего времени. Эта комбинация данных двух факторов, данный способ учета фактора времени и данная концепция постоянного капитала совершенно оригинальны.

Чистый доход на капитал, согласно Бём-Баверку, должен быть результатом влияния на образование ценности, с одной стороны, возрастающей технической производительности окольных методов производства, с другой стороны – откладывания их результатов.

Вторая опора, на которой покоится теоретическая постройка Бём-Баверка, – теория ценности и цены. Наличие ценности (при имеющейся общей полезности данного блага) можно установить из соотношения данного «определенного количества» и нашей потребности: для существования ценности к полезности должна быть добавлена относительная редкость. Бём-Баверк приходит (в духе Менгера и аналогично Визеру) к закону убывающей предельной полезности по мере возрастающего удовлетворения потребностей данной категории. Результат Бём-Баверк формулирует следующим образом: «Величина ценности блага зависит от важности данной конкретной потребности или частичной потребности, которая имеет наименьшую важность среди всех потребностей, удовлетворяемых имеющимся количеством блага».

Бём-Баверк обращается к теории цены, развивая закон ценности применительно к поведению покупателей и продавцов: «Уровень цены определяется и ограничивается уровнем субъективных оценок двух предельных пар», то есть, с одной стороны, оценками «последнего» покупателя, которому удалось купить, и «наиболее способного к обмену» продавца из тех, кто был исключен из обмена, а с другой – оценками «наименее способного к обмену» продавца из допущенных к обмену и «„первого“ исключенного покупателя».

Цены, определяемые в ходе взаимодействия всех субъективных оценок, в равновесии и при свободной конкуренции будут иметь тенденцию сравняться с единичными издержками. Таким образом, закон издержек, который играл такую важную роль у классиков, приобретает свое истинное значение и, что особенно важно, строгое доказательство только в рамках субъективной теории ценности.

Теория процента Бём-Баверка получила название теории обмена и ажио. В ее основе лежит тезис, что настоящие блага ценятся выше, чем те же самые блага, удовлетворяющие те же потребности той же интенсивности, но доступные в некоторый будущий период. Процент – это ценовое выражение разницы в ценности между настоящими и будущими благами.

Поскольку ценностное ажио есть психологический факт, его проявление может различаться в очень широких пределах. Именно этот факт, порождая различие в оценках, делает возможным обмен между разными индивидами настоящих благ на будущие. Так возникает рынок обмена настоящих благ на будущие, и теория «предельных пар» определяет на этом рынке единое объективное ценностное ажио. Так возникает норма процента, которая согласно элегантной формуле Бём-Баверка и представляет собой ажио при обмене настоящих благ на будущие.

Норма процента отражает культурный уровень нации: чем выше этот уровень, тем больше наличный запас потребительских благ, тем дольше производственный период, тем меньше (в соответствии с законом окольности) дополнительная отдача от дальнейшего удлинения производственного периода и, следовательно, тем меньше норма процента.

Глава 10. Джон Мейнард Кейнс (1883–1946)

Кейнс учился сначала в Итоне, а затем в кембриджском Королевском колледже. С 1906 по 1908 год он работал в департаменте по делам Индии. В 1909 г. Кейнс вернулся в университет, приняв преподавательскую должность в Королевском колледже. В 1911 году он был назначен редактором журнала Economic Journal. Эту ключевую в мире экономической науки должность он занимал без перерыва и с неутомимым энтузиазмом вплоть до весны 1945 г.

В 1915 году Кейнс приступил к работе в Министерстве финансов. Как работника его ценили высоко, и он был выбран главным представителем Министерства финансов на Мирной конференции в Париже. Однако, в июне 1919 г. он подал в отставку. У многих в то время имелись сомнения насчет мирного договора, но никто не отваживался высказать их вслух. Кейнс был сделан из другого теста. Он оставил свой пост и рассказал всему миру, почему принял такое решение. Этот поступок принес ему мировую славу. Книга «Экономические последствия Версальского мирного договора» (1919) была принята публикой так, что слово «успех» для описания этого приема звучит слишком бледно и невыразительно.

В 1921 г. Кейнс публикует «Трактат о вероятности». Теория вероятностей, похоже, служила для того, чтобы дать выход умственной энергии, не поглощавшейся полностью проблемами экономической науки, которой Кейнс, отчасти из чувства долга, отчасти по собственному желанию, посвящал большую часть времени и сил.

В 1925 году он женился на балерине Лидии Лопуховой.

В «Трактате о денежной реформе» (1923) Кейнс предлагает ввести контроль и регулирование денежного обращения. Он знал, что возвращения к золотовалютной системе по довоенному паритету Англия не перенесет. Если бы люди это понимали, они бы поняли также, что кейнсианство принадлежит английской земле и его ростки нельзя переносить в другие страны: там они погибают, а перед смертью еще и становятся ядовитыми. Они бы также поняли, что в своей родной стране кейнсианство – это здоровое растение, которое со временем обещает принести и плоды, и тень. Мое мнение неизменно: эти слова верны в отношении всех рекомендаций Кейнса.

То понимание общества, которое Кейнс впервые описал в «Экономических последствиях мирного договора», видение экономического процесса, в котором инвестиционные возможности слабеют, а привычки делать сбережения продолжают существовать, нашло свое теоретическое выражение в книге «Общая теория занятости, процента и денег» (предисловие датировано 13 декабря 1935 года). Это было сделано при помощи трех понятий: функции потребления, функции эффективности капитала и функции предпочтения ликвидности (см. Джон Мейнард Кейнс. Общая теория занятости, процента и денег).

Кейнс использовал агрегативный анализ. Поскольку агрегатные категории, избранные Кейнсом в качестве переменных, могут, за исключением занятости населения, быть выражены в денежной форме, мы имеем право говорить о Кейнсовом денежном анализе, а поскольку национальный доход является центральной переменной теории, мы можем говорить и о его анализе доходов. Основа Кейнсовой системы относится к макростатике, а не к макродинамике.

Кейнс ограничил свою модель рамками краткосрочных явлений. Кардинальное ограничение состоит в том, что в экономической системе Кейнса неизменны не только производственные функции и методы производства, но также и количество, и качество заводов и производственного оборудования. Это позволяет ввести многие упрощения, в противном случае недопустимые, например, позволяет рассматривать занятость как примерно пропорциональную доходу (производительности). Но это ограничивает область применения анализа Кейнса горизонтом планирования длиной максимум в несколько лет. Все элементы промышленного аппарата, способные к возникновению и изменению, то есть те явления, которые управляют капиталистическим процессом, тем самым исключаются из области анализа.

В качестве слепка реальности эта модель наиболее оправдана в периоды депрессии, когда фактор предпочтения ликвидности как таковой становится по настоящему действенным.

В теории Кейнса есть одно слово, которое ничем нельзя оправдать: слово «общая». Те средства привлечения внимания читателя, которые Кейнс использовал, даже будь они превосходными во всех остальных отношениях, годятся лишь для того, чтобы подчеркнуть очень особые случаи. Кейнсианцы могут считать, что эти особые случаи являются реальностью нашего времени. Дальше этого они пойти не могут.

Успех «Общей теории» был мгновенным и длительным. После ее выхода сформировалась кейнсианская школа. К сожалению, большая часть ортодоксальных кейнсианцев – «радикалы». Кейнс был слишком умен, и аккуратно использовал оговорки и ограничения. Ученики Кейнса не смотрят на ограничения. Они видят лишь одно – обвинительный приговор частным сбережениям и те выводы, которые следуют из этого приговора в отношении регулируемой экономики и неравенства доходов.

Кейнс, возможно, и не написал так напрямую, но в его доктрине можно было при желании прочесть, что «тот, кто пытается копить, уничтожает реальный капитал», а также что через накопление сбережений «неравномерное распределение дохода является основной причиной безработицы». К этому сводится суть кейнсианской революции.

До «Общей теории» экономическая теория как наука постепенно становилась все более сложной и все менее способной давать прямые ответы на прямые вопросы. «Общая теория» немного упростила ее и позволила экономистам снова давать людям простые, всем понятные советы.

Как написал мне в письме один выдающийся американский экономист, в «Общей теории» «было и есть нечто, что дополняет те аналитические методы и тот образ мышления, которые существовали до нее. Это нечто не делает нас кейнсианцами, оно делает нас лучшими экономистами».

Литература на русском языке

Вальрас Л. Элементы чистой политической экономии. — М.: Изограф, 2000. — 448 с.

Менгер К. Избранные работы. — М.: Территория будущего, 2005.

Маршалл А. Основы экономической науки. – М.: Эксмо, 2007. – 832.

Парето В. Трансформация демократии. – М.: ИНФРА-М, 2017. – 160 с.

Бём-Баверк О. Критика теории Маркса. – Челябинск: Социум, 2017. – 270 с.

Бём-Баверк О. Капитал и процент. Том 2. Позитивная теория капитала. Том 3. Экскурсы. – Челябинск: Социум, 2010. – 928 с. (первый том вышел до революции на старорусском языке, и с тех пор не переиздавался).

Кейнс Дж. М. Общая теория занятости, процента и денег. – М.: Гелиос АРВ, 2015. – 352 с.

[1] Впервые опубликована в связи с его критикой «Философии нищеты» Прудона в работе, названной «Нищета философии» (1847). Другая версия была включена в «Коммунистический манифест» (1848).

1 комментарий для “Йозеф Шумпетер. Десять великих экономистов от Маркса до Кейнса”

  1. Александр

    Отличный конспект. Как раз искал подобную информацию по основным деятелям в экономике. Благодарю.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *