Перейти к содержимому

Чарльз Маккей. Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Книга Чарльза Маккея является подборкой наиболее выдающихся заблуждений и безумств человечества: от финансовых пирамид до религиозных психозов. Она стала классическим трудом о массовых маниях, поведении толпы и человеческой глупости. «Заблуждения» и «безумства», изложенные в книге, относятся к хроническим «болезням» человечества. Финансовые пирамиды, коррумпированность власти, фальсификации и самообман мнимых врачевателей и пророков — все это было, есть и будет. Впервые на английском языке книга вышла в 1841 г. Написана (или переведена на русский) очень современным языком.

Книга довольно часто цитируется. Я встретил ссылку на нее в Карл Эдвард Саган. Мир, полный демонов. Наука — как свеча во тьме и Дункан Уоттс. Здравый смысл врет. Почему не надо слушать свой внутренний голос.

Чарльз Маккей. Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы. – М.: Альпина Паблишер, 2015. – 684 с.

Чарльз Маккей. Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы. Обложка

Скачать конспект (краткое содержание) в формате Word или pdf

Купить бумажную книгу в Ozon, ЛитРес или Лабиринте

Денежная мания – Миссисипский план

Джон Ло родился в 1671 г. в Эдинбурге в семье золотых дел мастера и банкира Уильяма Ло. Мальчику было 14 лет, когда его отец умер, оставив ему огромное наследство. В 20 лет Джон переселился в Лондон, где окончательно прокутил состояние, доставшееся ему в наследство, и наделал массу долгов. За убийство на дуэли графа Уилсона был заключён в тюрьму, откуда бежал. [1]

В 1708 г. Ло отправился во Францию, где благодаря своим талантам привлёк к себе повышенное внимание первых лиц государства, в частности герцога Орлеанского. Но был выслан и смог вернуться в Париж только после смерти Людовика XIV, когда регентом молодого короля стал Филипп Орлеанский. С этого момента, пользуясь поддержкой герцога Орлеанского, Джон Ло приступил к реализации своих финансовых и торговых проектов. В 1716 г. был организован Banque générale, а в 1717 г. создана Миссисипская компания. Банк выпускал бумажные деньги, не обеспеченные золотом и серебром (впервые во Франции). По мнению Ло, это могло способствовать деловой активности и обогащению нации.

Торговля акциями Миссисипской компании были типичной пирамидой. Никакой реальной деятельности компания не вела, но стоимость акций всё время росла, вовлекая в спекуляции всё новых игроков. Ажиотаж продолжался до начала 1720 г., когда появились сначала робкие, а потом всё более явные признаки надвигающейся катастрофы. Бумажные деньги вышли из доверия, а акции рухнули. Ло был вынужден бежать из Франции. Он поселился в Генуе. Ло надеялся в скором времени вернуться во Францию, но его планам не суждено было сбыться. В декабре 1723 года умер Филипп Орлеанский, а начавший самостоятельное правление Людовик XV не был заинтересован в планах Ло.

«Мыльный пузырь» южных морей

Англия не отстала от своего южного соседа. Её финансовая пирамида строилась на основании Компании южных морей. Предприятие было учреждено в 1711 г. Акционерам было обещано исключительное право на торговлю с испанской частью Южной Америки. Это право основывалось на успешном завершении Англией войны за испанское наследство. Фактически, предоставленные права были существенно мене интересными. Но, как и во Франции, никаких коммерческих мероприятий компания не осуществляла.

Тем не менее, в 1720 г. курс акций начал быстро расти: с £128 в январе; £175 в феврале; £330 в марте; £550 в мае. Акции приобретали многие титулованные особы. Рекламируя имена этих элитных акционеров, компании удалось привлекать и других покупателей. Крах Миссисипской компании привлек капиталы из Франции. В результате цена акции увеличилась до £890. Исступление охватило всю страну — от крестьян до лордов — все приобретали акции, цена которых в начале августа достигла £1000.

В сентябре того же года началось резкое падение курса. К концу сентября цена акций упала до £150. Тысячи инвесторов были разорены (в том числе многие представители аристократии). 24 сентября компания объявил себя банкротом. потерял более £20 000, после чего заявил, что может вычислять движение небесных тел, но не степень безумия толпы. Среди потерявших сбережения были Исаак Ньютон и Джонатан Свифт.

Предпринятое в 1721 году парламентское расследование выявило случаи мошенничества среди директоров компании. Некоторые из обвиняемых, в том числе казначей компании, бежали за границу. В результате расследования было выявлено, что многие члены парламента брали взятки. По результатам расследования к тюремному заключению были приговорены председатель правления компании и некоторые сотрудники.

Тюльпаномания

Тюльпан, название которого, как считается, произошло от турецкого слова, означающего «тюрбан», появился в Западной Европе примерно в середине XVI века. До 1634 года репутация тюльпанов неуклонно росла, и в конце концов отсутствие у всякого богатого человека их коллекции стало считаться признаком дурного вкуса. Например, тюльпан сорта «адмирал Лифкен» стоил 4400 флоринов. Для сравнения – за 1 флорин можно было купить 4 кг сыра.

В 1636 г. спрос на тюльпаны вырос настолько, что для их продажи были открыты постоянно действующие рынки: на фондовой бирже Амстердама и других городах. Признаки очередной биржевой игры впервые стали очевидными. Маклеры, всегда находившиеся в ожидании новой спекуляции, поставили торговлю тюльпанами на широкую ногу, используя все известные им приемы, чтобы вызвать колебания цен. Все думали, что мода на тюльпаны будет длиться вечно, что богачи со всего света пошлют в Голландию за ними своих людей, которые заплатят за них любые деньги, что богатства со всей Европы сконцентрируются на берегах Зёйдер-Зе.

Однако более благоразумные начали наконец понимать, что это безрассудство не может продолжаться вечно. По мере того как уверенность в этом овладевала все большим числом людей, цены падали и больше не поднимались. Правительство было не в силах найти панацею от беды. Тем, кто имел несчастье иметь запасы тюльпанов во время стремительного падения цен, оставалось по возможности философски переживать свое разорение; тем, кто извлек доходы, позволили их сохранить; но коммерция страны находилась в состоянии глубокого шока, от которого оправилась лишь много лет спустя. Тюльпаны с тех пор ценятся гораздо выше, нежели любые другие полевые цветы. Голландцы до сих пор хорошо известны своим пристрастием к ним и продолжают платить за них больше, чем любой другой народ.

Алхимики, или Искатели философского камня и живой воды

Неудовлетворенность своей судьбой является, видимо, чертой характера человека во все времена и в любой обстановке. Недовольство людей было вызвано тремя основными причинами. Это смерть, тяжелый труд и незнание будущего. Первая послужила началом долгих поисков elixir vitae, или эликсира жизни. Вторая положила начало поискам философского камня, который должен был приносить его обладателю богатство, превращая любой металл в золото; третья породила лженауки: астрологию и гадание.

Представляется целесообразным разделить всех лжеученых на три категории: в первую входят алхимики, или все, кто посвятил себя поискам философского камня и живой воды; во вторую — астрологи, некроманты и прочие предсказатели будущего; а в третью — торговцы магическими формулами, амулетами, приворотными зельями, универсальной панацеей и средствами от сглаза, гомеопаты, магнетизеры и вся пестрая компания знахарей, целителей и шарлатанов.

Свыше тысячи лет искусство алхимии пленяло многие замечательные умы, и в нее верили миллионы. Алхимики считали, что все металлы состоят из двух субстанций: металлической основы и красного горючего вещества, которое они называли серой. Чистое соединение этих субстанций образует золото, а другие металлы являются смесью золота с различными загрязняющими его ингредиентами. Искомый философский камень должен был растворять или уничтожать все эти ингредиенты, и с его помощью можно было бы превращать железо, свинец, медь и все остальные металлы в первоначальное золото.

АВИЦЕННА, настоящее имя которого было Ибн Сина, – великий алхимик, родился в Бухаре в 980 году. Его репутация врача и человека, сведущего во всех науках, была столь велика, что султан Магдал Дулет решил испытать его способности в великой науке управления страной. Он стал великим визирем этого монарха и правил государством с пользой для последнего, но в науке еще более трудной потерпел полный провал. Он не мог управлять своими страстями, увлекался вином и женщинами и вел бесстыдный и распутный образ жизни. После Авиценны лишь немногие арабские философы приобрели известность на поприще алхимии, но вскоре она привлекла повышенное внимание Европы. Особенно популярной она была в XII и XIII веках, и с ней связано несколько ярчайших имен этого периода. Одними из наиболее знаменитых были

АЛЬБЕРТ ВЕЛИКИЙ И ФОМА АКВИНСКИЙ. Первый из этих философов родился в 1193 году в одном из знатных семейств Лавингена, что в герцогстве Нойбург, на Дунае. Первые тридцать лет жизни он был исключительно глуп. Когда он достиг среднего возраста, его разум будто очнулся ото сна, и он усваивал все предметы, за изучение которых брался, с чрезвычайной легкостью. В 1244 году его учеником стал прославленный Фома Аквинский. Уделяя должное внимание другим отраслям науки, они никогда не прекращали поисков философского камня и elixir vitae.

АРНАЛЬДО ДЕ ВИЛАНОВА родился в 1245 году и с большим успехом изучал медицину в Парижском университете. Арнальдо при жизни считали самым способным врачом, какого когда-либо видел мир. Как и все ученые мужи своего времени, занимался астрологией и алхимией, и считалось, что он сделал несметное количество золота из свинца и меди. Он частично утратил к себе доверие, предсказав несостоявшийся конец света, но впоследствии обрел его вновь.

ЖАК КЁР родился в 1400 г. Его отец был одним из золотых дел мастеров города Буржа, но к старости стал настолько стеснен в средствах, что не смог заплатить взнос, необходимый для приема сына в гильдию. Несмотря на это, в 1428 году юный Жак получил работу на Королевском монетном дворе Буржа, где настолько хорошо проявил себя и продемонстрировал такие большие познания в металлургии, что его дела в этом учреждении быстро пошли в гору. Кроме того, он имел счастье познакомиться с прелестной Агнес Сорель, которая ему покровительствовала и очень его уважала. Его карьера набирала обороты, и со временем он стал самым богатым человеком во Франции. Все говорили, что столь большое состояние не могло быть нажито честным путем. Жак был до некоторой степени встревожен ходившими о нем слухами. Дабы заглушить эти слухи, он пригласил множество алхимиков из других стран пожить у него и распустил встречный слух, что он открыл тайну философского камня. Мало того, он написал трактат по герметической философии, в котором заявил, что знает секрет превращения металлов. Но все эти попытки завуалировать многочисленные акты казнокрадства оказались бесполезными, и в 1452 году он был арестован и отдан под суд.

В XIV и XV столетиях во всех европейских странах появилось множество претендентов на знание секрета философского камня. Вера в возможность превращения металлов была столь массовой, что всякий химик был в той или иной степени алхимиком. Германия, Голландия, Италия, Испания, Польша, Франция и Англия породили тысячи безвестных адептов, которые в погоне за своей химерой не обходили стороной и более прибыльные астрологию и гадание. Монархи Европы были убеждены в возможности открытия философского камня не меньше своих подданных. Алхимию поощряли английские короли Генрих VI и Эдуард IV Германские императоры Максимилиан, Рудольф и Фридрих II уделяли ей большое внимание, и их примеру следовали все владетельные князья. Среди дворян и мелких суверенов было обычной практикой пригласить алхимика пожить в их владениях, а потом заточить в темницу и держать там до тех пор, пока он не сделает достаточно золота, чтобы заплатить миллионы в качестве выкупа.

В XVI и XVII столетиях тысячи легковерных энтузиастов продолжали поиски философского камня, но в данный период алхимическая концепция претерпела значительные изменения. Ученые мужи, посвятившие себя алхимическим изысканиям, значительно пересмотрели их конечную цель, приписав чудодейственному камню и эликсиру способность не только превращать неблагородные металлы в благородные, но и решать все проблемы других наук.

ПАРАЦЕЛЬС. Этот философ, которого Ноде назвал «зенитом и восходящим солнцем всех алхимиков», родился неподалеку от Цюриха в 1493 году. Его настоящая фамилия была Гогенгейм, к которой, по его собственным словам, была спереди приставлена данная при крещении цепочка имен Ауреол Теофраст Бомбаст Парацельс. Его отец был доктором и учил сына своему ремеслу. Последний был способным учеником и делал большие успехи. Он стал врачом в родной Швейцарии, в Цюрихе, и принялся писать труды по алхимии и медицине, немедленно привлекшие внимание Европы. Благодаря нескольким предложенным им и оказавшимся удачными способам лечения болезней посредством ртути и опия — лекарств, бесцеремонно забракованных его собратьями по профессии, — его известность как алхимика подкреплялась высокой репутацией врача.

Но Парацельс недолго пользовался уважением добрых базельцев. Сообщается, что он так сильно увлекался вином, что его часто видели пьяным на улице. Для врача это означало конец карьеры, и его добрая слава быстро шла на убыль. Он хвастался, что ему подневолен дух по имени «Азот» (имеется в виду алхимическая ртуть), которого он держит заключенным в драгоценный камень. На многих старинных портретах он изображен держащим в руке драгоценный камень, на котором выгравировано слово «Азот». В конце концов Парацельс счел за благо покинуть Базель. Пожив поочередно в Нюрнберге, Аугсбурге, Вене и Миндельгейме, Парацельс в 1541 году удалился в Зальцбург и умер в больнице этого города в крайней нищете.

Парацельс думал, что золото может исцелять сердечно-сосудистые и все прочие заболевания при условии, что оно получено в результате превращения неблагородного металла посредством философского камня и применяется при определенном взаимном расположении небесных светил. Одного лишь перечисления трудов, в которых он выдвигает эти безумные идеи, называемые им доктриной, хватило бы на несколько страниц.

РОЗЕНКРЕЙЦЕРЫ. До появления ордена розенкрейцеров алхимия была всего лишь низменной манией; они же одухотворили и облагородили ее; расширили ее сферу, предположив, что обладание философским камнем является средством не только обогащения, но и обретения здоровья и счастья, а также инструментом, с помощью которого человек может подчинять себе сверхъестественные создания, управлять стихиями, повелевать временем и пространством и приобретать самые глубокие знания обо всех тайнах мироздания.

Принято считать, что название ордена произошло от фамилии немецкого философа Христиана Розенкрейца (которая переводится как «розовый крест»), совершившего в конце XIV века путешествие в Святую землю. Когда он тяжело заболел в местечке под названием Дамкар, к нему явились несколько ученых арабов, которые объявили его своим собратом по науке и по наитию сообщили ему все тайны его предыдущей жизни — все его мысли и поступки. Они исцелили его с помощью философского камня, а затем посвятили во все свои таинства. Он вернулся в Европу в 1401 году, будучи всего двадцати трех лет от роду, и сплотил вокруг себя определенное число своих друзей избранных, которых посвятил в новую науку и связал торжественной клятвой хранить ее в тайне сто лет. Считается, что после этого он прожил восемьдесят три года и умер в 1484 году.

Правил поведения розенкрейцеров было шесть:

  1. Путешествуя, они должны безвозмездно лечить все болезни.
  2. Они всегда должны одеваться в соответствии с модой страны проживания.
  3. Они должны один раз в год встречаться в назначенном братством месте или присылать аргументированное письменное оправдание своего отсутствия.
  4. Каждый член братства, когда бы он ни почувствовал приближение смерти, обязан найти себе достойного преемника.
  5. Паролем для их взаимной идентификации должно быть слово «розенкрейцеры».
  6. Существование их братства должно храниться в тайне сто двадцать лет.

Они утверждали, что эти законы вписаны золотом в книгу, найденную в могиле Розенкрейца, и что сто двадцать лет со дня его смерти истекли в 1604 году.

Уловкой, к которой алхимики прибегали чаще всего, был тигель с двойным дном, нижняя часть которого была сделана из железа или меди, а верхняя — из воска, имеющего окраску, имитирующую тот же самый металл. Зазор между днищами они заполняли таким количеством золота или серебра, какое требовалось для их целей. Затем они наполняли тигель свинцом, ртутью или другими ингредиентами и ставили его на огонь. Разумеется, по завершении эксперимента они всегда находили на дне тигля золото или серебро. Тот же результат достигался и многими другими способами. Некоторые алхимики использовали выдолбленную с одного конца палочку, наполненную золотой или серебряной пылью и закупоренную воском или маслом. Ею они помешивали плавящийся в тигле металл, сопровождая данную операцию множеством церемоний, дабы отвлечь внимание наблюдателей от подлинной цели своих манипуляций. Иногда они сверлили отверстия в кусках свинца, в которые заливали расплавленное золото и тщательно заделывали их первоначальным металлом.

АЛЬБЕР АЛЮИ. Сей претендент на владение философским камнем был сыном от первого брака женщины по фамилии Алюи, с которой Делиль познакомился в начале своей карьеры на придорожном постоялом дворе и на которой он впоследствии женился. Делиль заменил ему отца и наилучшим доказательством своей заботы о пасынке счел обучение оного мошенническим приемам, вырвавшим его самого из мрака безвестности. Юный Алюи был способным учеником и быстро освоил весь алхимический жаргон. Он со знанием дела рассуждал о поверхностных контактах, скреплениях, возгонках, эликсире жизни и универсальном растворителе, а после смерти Делиля провозгласил, что этот великий адепт передал свой секрет ему и только ему. Мать помогала ему мошенничать, надеясь, что им обоим удастся, согласно истинно алхимической моде, прицепиться к какому-нибудь богатому простофиле, который содержал бы их в роскоши, уповая на золотые и серебряные горы.

КАЛИОСТРО был архиплутом своего времени и последним из выдающихся претендентов на владение философским камнем и живой водой, а во время своего непродолжительного процветания — одной из виднейших фигур Европы. Его настоящее имя было Джузеппе Бальзамо. Он родился около 1743 года в Палермо в бедной семье. Достигнув совершеннолетия, он с головой окунулся в необузданную и беспутную жизнь и вступил в знаменитое братство, известное во Франции и в Италии как «рыцари сноровки», а в Англии — как «аферисты». Его «боевым крещением» стала подделка театральных контрамарок.

Он объявил себя реставратором розенкрейцерской философии, способным превращать все металлы в золото, становиться невидимым, лечить все болезни и снабжать всех желающих эликсиром от старения. Он быстро богател от продажи своего elixir vitae и, подобно другим знахарям, регулярно осуществлял удивительные исцеления, вселяя в пациентов сильнейшую веру в его способности и надежду на выздоровление и пользуясь таким образом преимуществом, которое самые дерзкие шарлатаны часто имеют над обычными врачами.

Он свел знакомство с прелестной Лоренцой Феличиана, молодой дамой из знатной, но обедневшей семьи. Вскоре Калиостро понял, что она обладает бесценными достоинствами. Помимо необыкновенной красоты, она отличалась исключительной сообразительностью, безупречными манерами, богатейшим воображением и крайней беспринципностью. Она идеально подходила на роль жены Калиостро, который предложил ей руку и сердце и получил согласие. После свадьбы он посвятил прекрасную Лоренцу во все свои профессиональные тайны: научил ее красивые губки вызывать ангелов, джиннов, сильфов, саламандр и ундин, а при необходимости — бесов и злых духов. Лоренца была способной ученицей. Она быстро выучила весь алхимический жаргон и все колдовские заклинания, после чего парочка отправилась в путь-дорогу, дабы наживаться на суеверных и легковерных.

Они три-четыре года путешествовали по России, Польше и Германии, превращая металлы, гадая, вызывая духов и продавая elixir vitae везде, где проезжали.

В 1789 году Калиостро и графиня были арестованы агентами папы и приговорены к смерти. Калиостро обвинили в том, что он масон, еретик и колдун. Этот неправомерный приговор был впоследствии заменен на пожизненное заключение в замке Сант-Анджело. Его жена согласилась на заточение в женский монастырь, дабы избежать более сурового наказания. Калиостро недолго прожил в заключении. Утрата свободы была для него мучительна, перенесенные невзгоды подорвали его здоровье и сломили его дух, и в начале 1790 года он умер. Возможно, он и заслужил такой конец, но нельзя не признать, что приговор за приписанные ему преступления был в высшей степени позорным для папской власти, его объявившей.

Сегодня лишь немногие настолько наивны, чтобы поверить, что какой бы то ни было эликсир может продлить человеческую жизнь до столетий или превратить всю нашу железную утварь и оловянную посуду в золото. В Европе дни алхимии, можно сказать, сочтены, но на Востоке она по-прежнему цветет пышным цветом.

Пророчества о конце света и великих бедствиях

Подобный эпидемии, страх перед концом света несколько раз охватывал страны и народы. Наиболее выдающимся был тот, что обуял христианский мир примерно в середине X века. В то время во Франции, Германии и Италии появилось множество фанатиков, провозглашавших, что тысячелетие, отведенное Апокалипсисом человеческому роду, близится к концу и что сын человеческий появится в облаках, дабы судить праведников и грешников. Церковь, судя по всему, пыталась развеять это заблуждение, но оно тем не менее быстро распространилось среди людей.

Ожидалось, что Страшный суд будет проходить в Иерусалиме. Число паломников, отправившихся в 999 году на Восток, чтобы ожидать второго пришествия в этом городе, было настолько велико, что их сравнивали с опустошительной армией.

Во времена наиболее массовых эпидемий люди часто верили пророчествам сумасшедших фанатиков, предрекавших близость конца света. В периоды бедствий легковерие всегда достигает кульминации. Во время опустошившей всю Европу эпидемии бубонной чумы 1345–1350 годов подавляющее большинство европейцев считало, что конец света не за горами.

Самый известный среди английских пророков – Мерлин. Нет единого мнения в отношении того, жил ли этот человек на самом деле или он всего лишь персонификация природных явлений, людских добродетелей и богословских тезисов, рожденная поэтичным воображением легковерных людей. Представляется наиболее вероятным, что такой человек действительно существовал.

Древнее предание относит строительство Стоунхенджа за счет сверхъестественных способностей Мерлина. Люди верили, что эти огромные каменные глыбы по его велению перенеслись по воздуху из Ирландии на Солсберийскую равнину и обрели существующие форму и взаимное расположение, дабы служить вечным напоминанием о трагической участи трехсот вождей бриттов, зверски убитых на этом месте саксами.

Предсказатели будущего

К счастью для себя, человек не знает, что принесет ему завтрашний день; но он, не подозревая об этом великом блаженстве, во все эпохи самонадеянно пытался проследить события будущих веков и предвосхитить ход времени. Под эту свою самонадеянность он неизменно подводил научную базу, плодя бесчисленные лженауки и системы и растрачивая жизнь на тщетные изыскания (астрология, ауспиции, некромантия, геомантия, хиромантия и прочие гадания). Ни одно заблуждение не имело и не имеет стольких приверженцев, как это. Желание предугадать ход событий в той или иной степени присуще каждому человеку, и укротить его могут лишь длительный самоанализ и твердая уверенность в том, что если бы нам было суждено знать будущее, то мы бы его знали.

В основе всех наших неверных представлений в данной области лежит переоценка собственной важности в этом мире. Как приятна человеческой гордыне мысль о том, что небесные светила охраняют людей и сообщают им своими перемещениями и взаимным расположением об ожидающих их радостях и горестях!

Во Франции и Германии астрологи получили даже большую поддержку, чем в Англии. На заре средневековья Карл Великий и его преемники притесняли их наравне с колдунами. Людовик XI, этот самый суеверный из королей, держал их в большом количестве при дворе, а Екатерина Медичи, эта самая суеверная из королев, едва ли приняла хоть одно важное решение без консультации с ними. Виднейшим астрологом того времени был прославленный Нострадамус, врач ее мужа короля Генриха II. Он родился в 1503 году в прованском городке Сен Реми, где его отец был нотариусом. По-настоящему он прославился лишь в более чем пятидесятилетнем возрасте, когда его знаменитые «Центурии» — сборник малопонятных стихотворений — начали привлекать к себе внимание. В 1556 году они получили столь широкую огласку, что Генрих II решил взять столь способного человека к себе в услужение и назначил его своим лейб-медиком.

Пророчества Нострадамуса — это более тысячи четверостиший, которые столь же невразумительны, как и прорицания оракулов древности. При этом они охватывают настолько большой период времени и поддаются столь широкому толкованию в территориальном смысле, что какие-то из них почти наверняка уже «сбылись» или «сбудутся». Имея немного изобретательности, можно легко подогнать имевшие место события под некоторые из них.

Наилучшее оправдание существованию астрологии предложил великий астроном Кеплер, занимавшийся ею поневоле. Друзья часто обращались к нему с просьбой составить им гороскоп, на что он, как правило, отвечал категорическим отказом. Если же он боялся оскорбить просителя таким ответом, отражавшим его истинное отношение к этому занятию, он приспосабливался к господствовавшему заблуждению. В сопроводительном письме к экземпляру своих «Эфемерид»1, отправленному профессору Герлаху, он писал, что гороскопы являются не чем иным, как беспочвенными догадками, которыми он занимается лишь затем, чтобы не умереть с голоду. «Вы, премудрые философы, — восклицает он в своем сочинении «Tertius Interveniens», — осуждаете сию дочь астрономии без оглядки на ее достоинства! Разве вы не знаете, что ее долг — поддерживать мать своими чарами? Если бы люди не питали надежду на прочтение будущего в небесах, скудные доходы астрономов обрекли бы их на голодную смерть».

НЕКРОМАНТИЯ. Почти все народы Древнего мира верили, что можно вызывать души умерших и узнавать у них страшные тайны, которые Бог открыл бестелесным. В то время как астрология поощрялась, некромантов повсеместно приговаривали к сожжению на костре или повешению.

ОНЕЙРОКРИТИЦИЗМ, или искусство толкования снов, является наследием древнейших времен, пережившим все изменения, которым подвергался мир в результате духовных и социальных революций. До нас дошли многочисленные письменные свидетельства того, что и пять тысяч лет назад люди верили, что посвященные могут узнавать будущее из сновидений.

Особое место занимают приметы и предзнаменования. Мы сами усложняем себе жизнь, как будто нам мало уже имеющихся трудностей, и придумываем себе новые страхи, которые никогда не существовали бы сами по себе. [2]

Магнетизеры

 Удивительная действенность внушения при лечении болезней хорошо известна. Движение руки или взгляд способны довести ослабленного и доверчивого пациента до припадка, а пилюля, сделанная из хлебного мякиша и принятая больным, уверовавшим в ее целебную силу, может оказаться эффективнее всех фармацевтических средств. В тот период, когда алхимия начала сдавать свои позиции под натиском научных воззрений, внезапно появилось новое заблуждение, основанное на непонимании или недооценке силы внушения.

Парацельс был первым, кто приписывал таинственные и чудодейственные свойства магниту. У него вскоре появились подражатели. Молва о нем разнеслась повсюду, и так были посеяны первые семена иллюзии, которая с тех пор укоренилась и расцвела столь широко. Что бы там ни заявляли нынешние магнетизеры, начало магнетизму было положено именно тогда, ибо мы обнаруживаем, что, начиная с Парацельса существовала непрерывная череда приверженцев минерального магнетизма вплоть до появления Месмера, придавшего данному заблуждению новые атрибуты.

По мере распространения магнетической доктрины ее сторонники пришли к выводу, что раны, нанесенные любым металлическим предметом, можно лечить магнитом. Месмер разработал свою собственную теорию и стал основоположником животного магнетизма. Месмер родился в мае 1734 года в Регенсбурге, в Швабии, и изучал медицину в Венском университете. В 1766 году он получил ученую степень, защитив диссертацию о влиянии планет на человеческое тело. Рассмотрев данный вопрос вполне в духе древних врачевателей-астрологов, он и тогда и позднее был подвергнут осмеянию. Уже в то время он вынашивал идеи, легшие в основу его грандиозной теории. В своей диссертации он утверждал, что «небесные светила оказывают друг на друга взаимное влияние; они вызывают и направляют земные приливы и отливы, причем не только в морях, но и в атмосфере, и сходным образом воздействуют на все живые организмы посредством трудно уловимого и изменчивого флюида, который наполняет собой мироздание и устанавливает всеобщую взаимосвязь и гармонию». Он считал, что наиболее заметно это воздействие отражается на нервной системе, вызывая два состояния, которые он называл усилением и ослаблением и которые, как ему казалось, объясняют различные периодические изменения, наблюдаемые при некоторых заболеваниях.

Подобно одному французскому философу, он не позволял фактам быть помехой его теории. (Один полный энтузиазма философ, имя которого не сообщается, создал некую весьма стройную теорию, которой немало гордился. «Но факты, мой дорогой, — сказал его друг, — факты не согласуются с вашей теорией». «Разве? — ответил, пожимая плечами, философ. — Тем хуже для фактов!»)

Месмер приехал в Париж в 1778 году и занялся саморекламой и пропагандой своей теории среди ведущих медиков города. Он снял пышные апартаменты, которые открыл для всех, кто хотел испытать новую силу природы. Одним из новообращенных стал месье Делон, доктор с солидной репутацией; и с этого времени животный магнетизм, или, как некоторые называли его, месмеризм, вошел в Париже в моду. Женщины были от него без ума, и их восторженная болтовня прославила его во всех слоях общества.

12 марта 1784 года были назначены королевская комиссия медицинского отделения и вспомогательная комиссия Академии, призванные изучить феноменальные исцеления и отчитаться о результатах. Первая комиссия состояла из ведущих врачей Парижа, а во вторую, помимо прочих выдающихся людей, вошли Бенджамин Франклин, Лавуазье и Байи. Члены комиссии пришли к заключению, что единственным свидетельством в пользу животного магнетизма является его воздействие на человеческое тело; что этого воздействия можно добиться без пассов и прочих магнетических манипуляций; что все эти манипуляции, пассы и церемонии бесполезны, если пациент о них не знает, в силу чего все имевшие место исцеления произошли за счет внушения, а не животного магнетизма. Этот отчет положил конец славе Месмера во Франции (этот эпизод описан Уолтером Айзексоном в биографии Бенджамина Франклина). Но посеянные Месмером семена, упав на благодатную почву массового легковерия, принесли свои плоды. У него появились последователи во Франции, Германии и Англии.

Влияние политики и религии на стрижки, бороды и усы

Известное изречение апостола Павла, гласящее, что «длинные волосы — позор для мужчины», послужило предлогом для множества необычных законодательных актов со стороны как светских, так и церковных властей. В Англии и Франции стрижки и бороды регламентировались государством со времени введения христианства до XV века. Александр Македонский считал, что если солдат носит бороду, то он дает врагу шанс ухватиться за нее и отрубить ему голову, и во избежание этого приказал всей армии побриться и делать это регулярно.

Самое необычное (как своей дерзостью, так и успешностью) правительственное вмешательство в моду на волосы предпринял в 1705 году российский император Петр Великий. К тому времени во всех остальных странах Европы сама мода, веяния которой оказались могущественнее папских и императорских указов, сочла бороду анахронизмом и изгнала ее из цивилизованного общества. Но это лишь подогревало любовь русских к их древнему украшению как к знаку отличия от иностранцев, которых они ненавидели. Петр, однако, решил, что бороды надо сбрить.

Крестовые походы

Первые паломничества в Святую землю предприняли, по-видимому, обращенные в христианство евреи и те наделенные живым воображением ревнители христианства, которых снедало естественное желание посетить места, которые им хотелось повидать больше всего на свете. На протяжении более чем двухсот лет паломникам не чинили в Палестине никаких препятствий. Просвещенный Гарун аль-Рашид и его ближайшие преемники поощряли паломничество, бывшее для Сирии одним из главных источников доходов, и обходились с путниками исключительно любезно.

Однако, на смену багдадским халифам пришли жестокие турки-сельджуки, относившиеся к паломникам с презрением и отвращением. Некоторые паломники, глубоко возмущенные нанесенными им оскорблениями, отважились вернуться в Европу. Везде, где они проходили, они рассказывали благожелательной аудитории о притеснениях христиан. На исходе XI в. накопившееся недовольство было готово ко взрыву, и требовался лишь тот, кто поднес бы к нему факел. Таким человеком стал Петр Пустынник. Когда церковь, преследуя собственные интересы, призвала к крестовому походу, люди с воодушевлением откликнулись на ее призыв.

Первыми в крестовый поход отправились бедняки. Огромные толпы народа присоединились к Петру Пустыннику, которого они, как инициатора, считали наиболее подходящей кандидатурой на роль полководца. Другие примкнули к дерзкому авантюристу, которого историки величают не иначе, как Готье Санавуар, или Вальтер Неимущий. Третья, германская, группа сплотилась вокруг монаха Готшалька, о котором известно только то, что он был отъявленным фанатиком. Все эти отряды, насчитывали в общей сложности триста тысяч мужчин, женщин и детей.

Первыми тронулись в путь ополченцы Вальтера Неимущего. Это было ранней весной 1096 года. Члены этой разнузданной толпы заботились прежде всего о собственных интересах. Прокатившись волной по Германии, они вступили в Венгрию. Они нападали на крестьянские дома и грабили их, а тех, кто оказывал сопротивление, убивали. Разгневанные венгры не давали покоя тылам этой армии, пока она совсем не ушла из их страны.

Более многочисленное ополчение, ведомое фанатичным Пустынником, следовало за силами Вальтера по пятам. Они осадили и захватили город Землин, и сотни жителей несчастного города стали жертвами мстительности, похоти и алчности. Когда о бедах, обрушившихся на Землин, стало известно венгерскому королю, он выступил в поход с войском, достаточным для того, чтобы покарать Пустынника. Огромная армия, потери которой исчислялись многими тысячами, была разбита наголову. С жалким осколком былой рати Пустынник проследовал к Константинополю.

25–35 воинов вторглись на территорию Малой Азии, где были разбиты турками. Это был наихудший пароксизм [3] охватившего Европу безумия, и когда он закончился, за дело взялись ее рыцари. Эти хладнокровные, рассудительные и вместе с тем исключительно храбрые мужчины стали руководящей и направляющей силой огромного числа европейцев, рвавшихся в Азию. Именно их щедро наделяли самыми лестными эпитетами авторы рыцарских романов, оставляя историкам осуждение подлости и варварства их бесславных предшественников.

Размер этого войска оценивается историками не однозначно – от 100 до 800 тыс. человек. Дабы не повторять ошибки своих предшественников, было решено разделиться и двигаться к Константинополю, где армии должны были соединиться вновь, разными маршрутами: Готфрид Бульонский шел через Венгрию и Болгарию, граф Тулузский — через Ломбардию и Далмацию, а остальные вожди — через Апулию.

Первой запланированной военной операцией была осада Никеи, для овладения которой были задействованы все имевшиеся силы. Осада продолжалась более месяца. Далее войска двинулись на юг. 18 октября они обложили Антиохию (древний город в Сирии). Осада продолжалась несколько месяцев, и крестоносцы сильно голодали.

Турецкому князю (эмиру) Антиохии Баги-Сиану служил армянин Фируз, которому была вверена защита башни в той части городской стены, что находилась на стороне горных перевалов. Боэмунд (один из феодалов), пользуясь услугами принявшего христианство шпиона, которому он дал при крещении собственное имя, поддерживал с этим командиром постоянную связь и пообещал ему самую щедрую награду в случае, если тот сдаст свой пост крестоносцам. Благодаря предательству армянина Антиохию удалось взять. Однако, прежде чем крестоносцы обустроились на новом месте и приняли необходимые меры для обеспечения продовольствием, город обложили турки. Войска турков во много раз превосходили по численности крестоносцев, которые к тому же продолжали испытывать нехватку продовольствия. Однако, обладаю более высоким боевым духом, они вышли из крепости, и разбили превосходящие силу турков. Путь на Иерусалим был открыт, и летом 1099 г. крестоносцы взяли Иерусалим, учинив жуткую резню мусульман.

Рис. 1. Государства крестоносцев на Востоке в 1140 году

Рис. 1. Государства крестоносцев на Востоке в 1140 году

На этом заканчивается история Первого крестового похода. Вскоре после овладения Иерусалимом крестоносцам потребовался признанный лидер, которого они могли бы называть своим королем, и им стал Готфрид Бульонский. Ему, однако, было не суждено долго наслаждаться своим новым титулом: процарствовав всего девять месяцев, он умер от неизлечимой болезни. Ему наследовал его брат, Балдуин Эдесский. С течением времени христиане не могли не почувствовать уважения к храбрости сарацин и восхищения их изысканными манерами и относительно высоким уровнем развития, весьма выгодно отличавшимися от грубости и полуварварского состояния тогдашних европейцев. Разница в вероисповедании не смогла удержать их от брачных союзов с темноглазыми девами Востока. Одним из первых женился на сарацинке сам король Балдуин, и со временем среди тех рыцарей, которые решили поселиться на Востоке, такие браки стали не просто частыми, а почти поголовными.

Энтузиазм населения Европы в отношении Второго крестового похода был слабее, чем в отношении Первого. Фактически крестоносная мания достигла высшей точки во времена Петра Пустынника и с тех пор неизменно шла на убыль. Третий крестовый поход уступал в массовости Второму, Четвертый — Третьему, и так далее; и в конце концов стремление европейцев в Святую Землю сошло на нет, а Иерусалим перешел к своим прежним хозяевам, что не вызвало в христианском мире никакого потрясения. Существуют различные гипотезы о причинах этого явления. Самая расхожая из них гласит, что Европе надоели вражда с Востоком и «натравливание на Азию». Месье Гизо в своих замечательных лекциях по истории европейской цивилизации подвергает этот аргумент справедливой критике и приводит собственный, гораздо более убедительный: «Европейцев тринадцатого столетия не утомили крестовые походы двенадцатого — просто у них были иные устремления. Значительно изменились воззрения, мироощущение и условия жизни. Былые желания, нужды и идеалы остались в прошлом. Люди отказывались верить в то, в чем их прародители были убеждены».

Пилигримы возвращались из Святой Земли, придерживаясь более либеральных взглядов и обладая более широким кругозором, чем в то время, когда они туда отправлялись. В местах паломничества они столкнулись с цивилизацией, более развитой, нежели их собственная, больше узнали об окружающем мире и, пусть не до конца, но в какой-то мере избавились от предрассудков и порожденного невежеством фанатизма. Позитивное влияние оказал и рыцарский кодекс чести, который, успешно выдержав испытание крестовым походом, значительно облагородил нравы аристократов. Германия была легче на подъем; и в то время как в других странах пик энтузиазма уже давно миновал, немцы продолжали вставать под знамена с крестом, теряя в массовости меньше остальных. В то время они были погружены в трясину варварства глубже своих быстрее прогрессировавших соседей и, как следствие, дольше освобождались от предрассудков.

Каждый папа, как бы сильно он ни отличался от своих предшественников в других отношениях, упорно стремился сохранить доминирующее влияние святейшего престола всеми доступными средствами. Наилучшим подспорьем в этих стараниях были крестовые походы. Пока понтификам удавалось убеждать монархов и дворян Европы сражаться и умирать на Востоке, их собственной власти над умами тех, кто оставался дома, ничто не угрожало. Такова была их цель, и они никогда не интересовались, обещает ли крестовый поход быть успешным, удачно ли выбрано для него время и являются ли достаточными людские и материальные ресурсы.

Историки по-разному оценивают число и даты крестовых походов. Большинство сходится на том, что походов было восемь в период с 1096 по 1270 гг. Каков же был конечный итог всех этих баталий? Европа истратила на них миллионные суммы и принесла им в жертву два миллиона своих детей, а горстка сварливых рыцарей правила в Палестине меньше двухсот лет! Даже если бы христианский мир удерживал ее и поныне, возможная выгода от этого не окупила бы понесенного ущерба. Но, несмотря на религиозный фанатизм, породивший крестовые походы, и безрассудство крестоносцев, экспедиции на Восток имели не только дурные последствия. Феодалы, соприкоснувшись в Азии с цивилизацией, превосходившей европейскую, неизбежно облагораживались сами; простолюдины добивались пусть незначительных, но все же улучшений своего правового статуса; короли, больше не находясь в состоянии войны с дворянством, имели время для принятия полезных законов; человеческий разум извлек из тяжелого опыта кое-какие уроки и, сбрасывая оковы суеверия, в которых его так долго держала римская церковь, готовился пустить ростки грядущей Реформации.

Охота на ведьм

На протяжении двух с половиной столетий европейцы были убеждены не только в том, что духи ходят по земле, чтобы вмешиваться в дела людей, но и в том, что люди обладают силой, позволяющей им вызывать злых духов, дабы с их помощью вредить другим людям. Народы обуял страх, подобный эпидемии; никто не считал ни себя, ни свое имущество защищенным от козней дьявола и его присных. Человек объяснял все свои невзгоды происками ведьм. На этой почве последовательно помешались Франция, Италия, Германия, Англия, Шотландия и скандинавские страны, где долгие годы возбуждалось столько дел о ведовстве, что о других преступлениях говорили редко или не говорили вовсе. Всё новые тысячи несчастных людей становились жертвами жестокого и абсурдного заблуждения.

В эпоху охоты за ведьмами таковыми называли тех, кто, как считалось, способен не только предсказывать будущее, но и вредить людям и их собственности с помощью колдовства. Эта способность, как полагали, приобреталась только путем заключения определенного соглашения с самим дьяволом, которое подписывалось кровью и в соответствии с которым тот, кто в него вступал, отказывался от крещения и продавал нечистому свою бессмертную душу без права выкупа. Считалось, что земля кишит миллионами демонов обоего пола. Демоны, принимающие мужской облик, называются инкубами, а принимающие женский — суккубами. Временами по соизволению Сатаны происходит сборище демонов и ведьм. Оно называется шабашом, потому что имеет место по субботам, сразу после полуночи (шабаш от древнееврейского «шаббат» – суббота, день отдыха).

Французские летописи раннего Средневековья изобилуют сообщениями о подозреваемых в колдовстве, однако до Карла Великого сколько-нибудь серьезных наказаний за данное преступление не существовало. С того времени преследования за ведовство упоминаются постоянно, особенно французскими историками. Приписать кому-либо это преступление было настолько легко, а доказать невиновность в нем — так трудно, что всякий раз, когда сильный хотел погубить слабого и не мог вменить ему в вину что-то иное, ему оставалось обвинить недруга в ведовстве, и тот был почти наверняка обречен. Примеры того, как такое обвинение становилось предлогом для самых яростных гонений как на отдельных людей, так и на целые общины, в действительности неугодные власть имущим либо по политическим, либо по религиозным соображениям, знают, надо полагать, все.

Фризы, населяющие область между Везером и Зёйдер-Зе, долгое время славились любовью к свободе и успешной борьбой за нее. Еще в XI столетии они, сопротивляясь посягательствам норманнов и саксов. Уже тогда они имели верные понятия о представительном правительстве. Депутаты от народа обсуждали его проблемы, облагали его необходимыми налогами и, следуя архаичным патриархальным традициям, выполняли почти все функции нынешних представительных собраний. Поскольку совладать с недюжинной отвагой этих бедных людей обычными средствами ведения войны их притеснители так и не смогли, архиепископ Бременский обратился к папе Григорию IX за духовной поддержкой. В своем послании папа призвал всех епископов и мирских владык взяться за оружие и стереть гнусных ведьм и колдунов с лица земли. «Штединги, — писал его святейшество, — совращены дьяволом; они отреклись от всех Божьих и человеческих законов, опорочили церковь, опоганили святые таинства, обращались к ведьмам для вызывания злых духов, проливали кровь, как воду, лишали жизни священников…»

Вскоре была сформирована сорокатысячная армия, выступившая под командованием герцога Брабантского в земли штедингов. Последние решительно поднялись на борьбу за свободу и само свое существование, но смогли выставить против превосходящих сил противника лишь одиннадцать тысяч мужчин, способных держать оружие. Они сражались отчаянно, но тщетно. Восемь тысяч их погибло на поле брани; был истреблен целый народ; разъяренные завоеватели рыскали по побежденной стране, убивали женщин, детей и стариков, угоняли скот, сжигали леса и дома и разоряли захваченные земли.

Столь же абсурдным, но действенным было обвинение, выдвинутое против тамплиеров в 1307 году, когда они стали неугодны монархам и высшим церковным сановникам христианского мира. Своими богатством, влиянием, гордостью и дерзостью они нажили себе массу врагов; против них шли в ход самые разные обвинения, но их не удавалось ниспровергнуть до тех пор, пока против них не было выдвинуто обвинение в колдовстве. Сотни их во время пытки на дыбе сознавались даже в самых нелепых из приписываемых им преступлений, что усиливало направленный против них народный гнев и радость их врагов (эти события легли в основу исторических романов французского писателя Мориса Дрюона Проклятые короли).

Следующий из наиболее пресловутых случаев обвинения политического противника в колдовстве — расправа над Жанной д’Арк.

По мере нагнетания массовой истерии католическое духовенство старалось приписать занятия колдовством тем религиозным сектам, зачинателям Реформации, которые к тому времени стали представлять угрозу церкви. Если обвинение в ереси не могло гарантировать их уничтожение, то обвинение в колдовстве и ведовстве всегда достигало цели. Папа Иннокентия VIII в своей знаменитой булле 1488 года призвал народы Европы к спасению церкви Христовой на земле, которой угрожает коварный Сатана, и поведал о тех ужасах, что достигли его ушей. Он назначил в каждой стране инквизиторов и наделил их апостольской властью выносить смертные приговоры и приводить их в исполнение.

Можно со всей определенностью утверждать, что повальная охота на ведьм, ведьмомания, началась именно тогда. В Европе появилась категория мужчин, занимавшихся исключительно выискиванием и сжиганием ведьм. Наиболее известным из гонителей национального масштаба был Шпренгер из Германии. В своем пресловутом сочинении «Молот ведьм» он регламентировал процедуру ведьмовского процесса и ввел порядок допроса, прибегая к которому инквизиторы в других странах могли наилучшим образом устанавливать вину подозреваемых.

В Англии ведьмомания началась позднее. Елизаветинский статут 1562 года классифицировал колдовство как преступление исключительной тяжести, независимо от того, угрожает оно жизни, здоровью и собственности людей или нет. Можно в известной степени утверждать, что именно тогда и началось преследование ведьм в Англии. Как и во всех остальных европейских странах, оно достигло своего апогея в начале XVII века. По существующим оценкам, в 1600–1679 годах в Англии казнили в среднем по пятьсот ведьм в год, что в сумме равняется ни много ни мало сорока тысячам.

С 1652 по 1682 год число ведьмовских процессов с каждым годом уменьшалось, а оправдания по суду уже были не столь редкими, как прежде. Сомневаться в ведовстве было уже неопасно. Приговоры, выносимые сельскими судами на основании нелепейших «доказательств», по-прежнему имели место, но, когда присяжных напутствовали земские судьи, те проявляли более гуманный и философский подход к делу. Образованные люди постепенно начинали открыто выражать неверие в современные им случаи ведовства, хотя им недоставало смелости вообще отрицать существование такового.

В период с 1694 по 1701 год на одиннадцати ведьмовских процессах председательствовал главный судья Холт. Свидетельские показания и улики были обычными для такого рода дел, но Холт каждый раз столь успешно апеллировал к здравому смыслу присяжных, что все подсудимые были оправданы. Страна, казалось, начинала понимать, что абсурдному кровопролитию нужно положить конец.

В 1716 году одну женщину и ее дочь, которой было всего девять лет, повесили в Хантингдоне за то, что ониде продали души дьяволу и вызвали бурю, сняв чулки и взбив мыльную пену. Судя по всему, это были последние английские ведьмы, казненные по решению суда. В 1736 году уголовный статут Иакова I был наконец исключен из свода законов и больше не пятнал репутацию страны. Отныне колдуны, предсказатели, чародеи и иже с ними подлежали только общепринятому наказанию, предусмотренному для мошенников и самозванцев, — тюремному заключению и выставлению к позорному столбу.

О том, как проводились процессы над ведьмами известно довольно много. Француз Боден пишет: «Судебное разбирательство по делу о сем преступлении должно проводиться особым образом. Тот, кто в подобных случаях придерживается общепринятого порядка отправления правосудия, извращает самый дух закона — как божественного, так и человеческого. Обвиняемым в ведовстве нельзя выносить оправдательный приговор, если только не яснее ясного преступный умысел обвинителя, ибо раздобыть веские доказательства совершения сего таинственного преступления так трудно, что из миллиона ведьм, следуя общей методе, нельзя было бы осудить ни одну!» Охотник за ведьмами Анри Боге утверждает, что одно лишь подозрение в ведовстве является достаточным основанием для немедленного ареста и пытки подозреваемого. Если арестованный бормочет, глядит в пол и совсем не плачет, то все эти признаки являются несомненными доказательствами его вины!

В 1595 году жители одной из деревень неподалеку от Констанца слышали, как их односельчанка, разозленная тем, что ее не пригласили принять участие в народных гуляниях по случаю праздника, бормотала что-то себе под нос, и позднее видели, как она шла полями к холму, где пропала из виду. Примерно через два часа началась сильная гроза, в результате чего танцоры промокли до нитки и был нанесен значительный ущерб сельскохозяйственным угодьям. Эту женщину, которую и раньше подозревали в ведовстве, схватили, посадили в тюрьму и обвинили в том, что она вызвала грозу, наполнив ямку в земле вином и помешав его палочкой. Ее пытали, пока она не призналась в содеянном, и на следующий вечер сожгли заживо.

В 1670 году парламент Нормандии осудил нескольких женщин на смерть, но Людовик XIV заменил приговор пожизненной ссылкой, и судебные преследования просто за колдовство, а не за конкретные преступления, были прекращены на всей территории Франции. Так приблизительно в одно и то же время мракобесие, теснимое просвещением, постепенно сдавало свои позиции в Германии, во Франции, в Англии и Шотландии. Этот процесс продолжался до середины XVIII века, когда представления о ведовстве были наконец причислены к отжившим и вера в него сохранилась лишь в среде самого отсталого плебса.

В Англии до сих пор есть немало домов, к порогу которых прибита подкова, являющаяся, согласно поверью, наилучшим средством защиты от ведовства.

Изощренные отравители

К ужасному методу отравления ядами, действующими столь медленно, что неискушенному наблюдателю кажется, что жертва постепенно угасает от болезни, развившейся в силу естественных причин, человек прибегал во все времена. С начала XVI века это преступление, по-видимому, становилось постепенно все более распространенным, пока в XVII веке не захлестнуло Европу, подобно эпидемии чумы. Оно часто совершалось мнимыми ведьмами и колдунами и в конечном счете стало одной из отраслей образования среди всех тех, кто так или иначе подвизался на поприще магии и оккультизма. На двадцать первом году царствования Генриха VIII был принят закон, отнесший отравление медленно действующим ядом к разряду особо тяжких преступлений. Признанные виновными в нем подлежали варке заживо.

В середине XVII в. мания отравления охватила Францию и Италию. Но случилось так, что наибольшее распространение отравление получило в Италии. Дамы ставили на туалетный столик флакон с ядом столь же открыто и пускали его в ход так же легко и непринужденно, как современные женщины душатся одеколоном или лавандовой водой.

Ревнивые женщины и алчные мужчины, стремившиеся поскорее вступить во владение наследством отцов, дядьев или братьев, прибегали к яду. Поскольку тот совсем не имел вкуса, цвета и запаха, отравляемые ни о чем не подозревали. Умелые продавцы составляли яды различной степени действия, поэтому отравителям нужно было лишь сказать, должна ли жертва умереть через неделю, месяц или полгода, и их обеспечивали соответствующими дозами.

Дома с привидениями

Кто из нас хоть однажды не видел или не слышал про заколоченный и необитаемый, обветшалый, запыленный и мрачный дом, из которого в полночные часы доносятся странные звуки? Мысль, что подобные дома существуют, суть пережиток веры в колдовство, который заслуживает отдельного рассмотрения благодаря тому, что он представляет собой не столько безумие, сколько относительно безвредное недомыслие.

Многие дома приобрели такую репутацию и стали пугалом слабохарактерных и легковерных в силу обстоятельств настолько банальных, что для того, чтобы немедленно в них разобраться и развеять все свои тревоги, жертвам означенного легковерия не хватало лишь некоторой живости ума. Один из домов в Ахене, большое и запущенное на вид здание, простоял необитаемым пять лет из-за таинственных стуков, которые были слышны внутри него в любое время дня и ночи.

несмотря на все принятые меры, не прекратились. Их причина обнаружилась случайно, и жители района вновь стали спать спокойно. Хозяин дома, теряя из-за оного не только покой, но и деньги, продал его по разорительно низкой цене, дабы избавиться от связанных с ним неприятностей. Новый владелец, находясь в одной из комнат на втором этаже, заметил, что ведущая в нее дверь громко хлопнула о нижнюю часть дверной рамы и тут же приоткрылась не более чем на два дюйма. Он постоял с минуту и понаблюдал, и то же самое повторилось дважды. Он внимательно обследовал дверь, и загадка была разгадана. Дверь, у которой был сломан замок с защелкой, не запиралась и к тому же была разболтана на нижней петле. Прямо напротив находилось окно, одно стекло в котором было разбито; и когда ветер дул в определенном направлении, начинался сквозняк, который с силой притягивал дверь к дверной раме. Замок не срабатывал, и она от удара открывалась опять, а когда налетал новый порыв ветра, все повторялось. Новый домовладелец незамедлительно послал за стекольщиком, и загадочные шумы прекратились навсегда. Дом был заново отштукатурен и покрашен и вернул себе доброе имя.

Однако в большинстве случаев дома, которые приобрели репутацию обителей демонов и душ мертвецов, были больше обязаны за это жульническим проделкам живых людей, нежели обстоятельствам, от последних не зависящим.

Народная любовь к известным разбойникам

Происходит ли это потому, что широкие массы, страдая от нищеты, симпатизируют бесстрашным и изобретательным грабителям, отнимающим у богатых излишки богатства, или же все дело в том, что человечество в целом питает интерес к историям об опасных приключениях, но во всем мире простые люди восхищаются знаменитыми и удачливыми разбойниками.

Наиболее известным в Англии, да и, пожалуй, во всем мире, является Робин Гуд, которого любовь народа окружила особенным ореолом. Романисты и поэты сделали его героем своих произведений, а Шервудский лес, где он и его славные товарищи бродили в одеждах из ярко-зеленой материи, вооруженные длинными луками, стал местом паломничества и исторической достопримечательностью.

Среди знаменитых разбойников Франции более других прославился Эмериго Тетнуар, живший в царствование Карла VI. Он возглавлял шайку численностью примерно от четырехсот до пятисот человек, владел двумя очень хорошо укрепленными замками в провинциях Лимузен и Овернь и обладал множеством атрибутов крупного феодала, хотя не имел никаких источников дохода, кроме разбоя.

Французские разбойники более поздних времен были столь отъявленными негодяями, что не снискали особой любви народа. Небезызвестный Картуш, имя которого стало во французском языке синонимом слова «бандит», не отличался ни великодушием, ни учтивостью, ни беззаветной храбростью, столь необходимыми для формирования образа разбойника-героя. Он родился в Париже в конце XVII века и был колесован в ноябре 1727 года. Ему, однако, достало популярности для того, чтобы заслужить жалость толпы во время казни и впоследствии стать героем драмы, названной его именем и прошедшей с большим успехом во всех театрах Франции в период с 1734 по 1736 год (в 1962 г. вышел фильм Картуш с Жан-Полем Бельмондо и Клаудией Кардинале в главных ролях).

Не секрет, что любой театр, финансовое процветание которого возможно лишь за счет потакания вкусам простого люда, то и дело обращается к жизнеописаниям разбойников и бандитов, делая их главными героями своих постановок.

Дуэли и ордалии

Большинство писателей, затрагивая в своих произведениях тему дуэлей, объясняют их происхождение воинственными обычаями тех варварских народов, что наводняли Европу в первые столетия христианской эры и предпочитали разрешать взаимные разногласия силой оружия. По мере развития цивилизации наиболее образованные люди естественным образом все более стыдились подобного способа урегулирования споров, и в результате были обнародованы первые законы о возмещении ущерба. Тем не менее зачастую обвиняемый не имел прямых доказательств для опровержения утверждений обвинителя; и во всех случаях такого рода, которых на этапе становления европейской цивилизации было, надо полагать, превеликое множество, стороны прибегали к единоборству.

Понимая пагубность дуэлей, власть имущие начали ограничивать ситуации, в которых закон разрешал подтверждение или опровержение обвинения путем единоборства, как можно более узкими рамками. Законом короля бургундов Гондебальда, принятым в 501 году, доказывание посредством поединка дозволялось во всех судебных разбирательствах взамен присяги. При Карле Великом бургундская практика распространилась на всю Франкскую империю, и не только тяжущиеся стороны, но и свидетели и даже судьи были обязаны отстаивать свою правоту, свои показания и решения с оружием в руках.

Упование на то, что всемогущий Бог, когда бы к нему ни взывали, будет творить чудеса в пользу несправедливо обвиненных, являлось богохульным заблуждением раннего Средневековья. Священники, осуждая дуэли, не осуждали принципа, на котором те были основаны. Они, как и прежде, поддерживали массовую веру в божественное вмешательство во все споры и разногласия между нациями и индивидуумами. На том же принципе основывались и ордалии, которые священники, пуская в ход все свое влияние, пропагандировали как альтернативу дуэлям. Прибегая к первым, они имели полное право выносить решения о виновности или невиновности, тогда как в отношении последних никакой властью и привилегиями они не обладали. В связи с этим, и не затрагивая никаких иных возможных причин, не приходится удивляться, что они стремились урегулировать все разногласия мирным путем. Когда такой подход превалировал, священнослужители, как им того хотелось, были главной силой в государстве; но, когда дозволялось решать все спорные вопросы, проявляя личную доблесть в поединке, они уступали во власти и влиянии дворянству.

Право вынесения приговора при ордалиях огнем безраздельно принадлежало духовенству. Считалось, что огонь не обжигает невиновных, и священники, разумеется, заботились о том, чтобы загодя дать невиновным наставления, которые позволили бы им уберечься от ожогов. Один из способов испытания состоял в том, чтобы разложить на земле через определенные интервалы раскаленные докрасна плужные лемехи и, завязав обвиняемому глаза, заставить его по ним пройти. Если тот раз за разом наступал на пустые места, тем самым избегая огня, его признавали невиновным, а если обжигался — виновным. В силу того, что подготовкой лемехов занимались исключительно священники, они всегда могли подстроить результат ордалии. Для признания человека виновным им было достаточно разложить лемехи через неравные промежутки, дабы обвиняемый наверняка наступил хотя бы на один.

Из всех ордалий, которые духовенство приберегло для себя, была такая, при которой доказать вину того или иного священника, будь он хоть трижды виновен, было практически невозможно. Она называлась corsned и проводилась следующим образом. На алтарь клали кусок ячменного хлеба и кусок сыра, после чего обвиняемый священник в полном церковном облачении и при наличии всех помпезных атрибутов римско-католического обряда произносил определенные заклинания и истово молился в течение нескольких минут. В молитве он призывал Господа в случае своей виновности ниспослать архангела Гавриила, дабы тот, заткнув ему глотку, не дал ему проглотить хлеб и сыр. Судя по сохранившимся документальным свидетельствам, ни один из прошедших эту ордалию священников не подавился.

Дух рыцарства привел к ниспровержению системы ордалий и заложил непоколебимо прочную основу под судебный поединок. Да, вместе с отмиранием рыцарства как сословия рыцарский турнир и поединок на ристалище отошли в прошлое, но дуэль, их отпрыск, дожила до наших дней, вопреки попыткам мудрецов и философов ее искоренить.

Во времена между крестовыми походами и новой эрой, начало которой было положено изобретением пороха и книгопечатания, возникла более рациональная система законодательства. Жители городов, занятые ремеслами и торговлей, охотно оставляли решение любых возникавших между ними противоречий на усмотрение судей и магистратов. Во Франции перед вступлением на престол Людовика IX дуэли разрешались только в делах об оскорблении Величества, изнасиловании, поджоге, убийстве по найму и ночной краже со взломом. Людовик IX, сняв все ограничения, узаконил дуэли в гражданских делах. Результаты не внушали оптимизма, и в 1303 году Филипп Красивый ограничил сферу законности дуэлей делами о государственных преступлениях, изнасилованиях и поджогах в уголовном и об оспаривании наследства — в гражданском судопроизводстве. Рыцарям было разрешено рассматривать дела о рыцарской чести собственными силами и защищать ее или мстить за ее поругание во всех соответствующих случаях.

Знаменитая дуэль была проведена во времена Карла VI, примерно в начале XV столетия, по распоряжению парижского парламента. Пока сир де Карруж находился в Святой земле, его жена была изнасилована сиром Легри. По возвращении Карруж вызвал Легри на смертельный поединок за двойное преступление — изнасилование и клевету, ибо тот отрицал свою вину, утверждая, что дама сама хотела того, что произошло. Парламент не счел торжественные заявления мадам де Карруж о своей невиновности доказательством таковой и постановил провести дуэль по всем правилам. «В назначенный день, — пишет Брантом1, — мадам приехала понаблюдать за зрелищем в фаэтоне; но король заставил ее спуститься, сочтя ее положение неподобающим, потому как она была преступницей в его глазах, пока не была доказана ее невиновность, и велел ей взойти на эшафот, дабы дожидаться милосердия Всевышнего и вынесения приговора по итогу поединка. После непродолжительной борьбы сир де Карруж победил своего противника и заставил его признаться и в изнасиловании, и в клевете. Засим того подвели к виселице и вздернули в присутствии толпы, в то время как невиновность мадам была провозглашена герольдами и признана ее мужем, королем и всеми очевидцами».

Согласно подсчету, сделанному в 1607 году месье де Ломени, с момента восшествия Генриха IV на престол в 1589 году на дуэлях расстались с жизнью не менее четырех тысяч французских дворян — число смертей, которое при делении на восемнадцать лет составляет в среднем четыре пять в неделю.

В царствование следующего короля дуэли были распространены в еще большей степени, пока кардинал де Ришелье не преподал верхушке дворянства несколько суровых уроков (эти события описаны в романе Дюма Три мушкетера). [4] Людовик XIV в 1679 году обнародован знаменитый эдикт, в котором повторил и утвердил суровые установления своих предшественников — Генриха IV и Людовика XIII — и выразил решимость не даровать помилование ни одному нарушителю. Каждый, кто вызывал кого-либо на дуэль, что само по себе являлось причиной потенциального преступления, лишался всякой сатисфакции от суда чести, не мог занимать никакую должность на государственной службе в течение трех лет и приговаривался к двум годам тюрьмы и штрафу в размере половины годового дохода.

Принявший вызов подвергался такому же наказанию. Любой слуга или иное лицо, сознательно ставшее вестником вызова, в случае признания выновным приговаривалось к выставлению к позорному столбу и публичной порке за первое нарушение эдикта; нарушивший его вторично приговаривался к трем годам каторги на галерах. Любой фактически принявший участие в поединке признавался виновным в убийстве, даже если смерть не имела места, и наказывался соответственно. Лица высшего сословия подлежали обезглавливанию, а представители среднего класса — повешению, и их тела запрещалось хоронить по христианскому обычаю. В результате масштабы порочной практики немного уменьшились, и за несколько лет не происходило и одной дуэли против двенадцати за тот же период в предшествующие годы.

Реликвии

Любовь к реликвиям — любовь, которую не удастся искоренить до тех пор, пока в сердцах людей живут эмоции и привязанности. Поклонение реликвиям, их освящение и хранение проистекают из любви. Но сколько же этот источник чистоты и благости породил заблуждений и суеверий! Люди, восхищаясь великими и всем, что им принадлежало, часто забывают, что добродетель — составная часть истинного величия, и выставляют себя дураками ради челюсти святого, ногтя с пальца ноги апостола, носового платка, в который сморкался король, или веревки, на которой был повешен известный преступник.

В Европе пользуются большим спросом пули с поля битвы при Ватерлоо и пуговицы с мундиров погибших в ней солдат. Однако в большинстве случаев они являются не более чем искусными подделками. Пусть все любители подлинных реликвий хорошо подумают, прежде чем платить торговцам сувенирами, которыми кишит селение Ватерлоо!

[1] Двумя первыми главами я так зачитался, что не сделал никаких пометок, поэтому решил сделать конспект на основе материалов из Википедии.

[2] И даже сегодня мы недолюбливаем опрокинутую солонку, черную кошку и тринадцатые этажи.

[3] Пароксизм (от др.-греч. παροξυσμός «раздражение, озлобление; поощрение») — усиление какого-либо болезненного припадка (лихорадка, боли, одышка) до наивысшей степени.

[4] В советском музыкальном фильме «Д’Артаньян и три мушкетёра» есть прекрасная песенка на эту тему:

Хоть Бог и запретил дуэли,
Но к шпаге чувствую талант.
Дерусь семь раз я на неделе,
Но лишь тогда, когда задели,
Когда вы честь мою задели,
Ведь, право, я не дуэлянт,
Ведь, право, я не дуэлянт.

Господь, ты видишь это тело,
В нём жил злодей и пасквилянт.
Его ты создал неумело,
Но дал мне шанс исправить дело,
Но дал мне шанс исправить дело,
Хоть, право, я не дуэлянт,
Хоть, право, я не дуэлянт.

Века уходят неотложно,
Дуэль исчезнет до конца.
И это к лучшему, возможно,
Но, боже мой, как будет сложно,
Ах, боже мой, как будет сложно,
Призвать к ответу наглеца,
Призвать к ответу наглеца.

1 комментарий для “Чарльз Маккей. Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы”

  1. Добрый день!
    Предлагаю создать раздел эрудиция и туда отнести эту книгу!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *